Живи, ирбис!

— Выбрось сейчас же эту дрянь! — простонала мама. — Зачем ты принес его? Кто это такой, наконец?

— Больше всего он похож на черную пантеру, — сказал папа. — А, если ему мелом полоски на боках нарисовать, то и за тигра сойдет.

— Нашел время паясничать! — рассердилась мама. — Как вот теперь от него избавиться? Не возьмешь же его голыми руками!

— Можно капкан поставить! — предложил Вовка. — В Африке так ловят хищников. Или ямы выкапывают. Я в кино видел.

Папа присел на корточки перед шкафом, осторожно просунул под него руку, но тотчас отдернул ее: зверек испустил пронзительный боевой клич, из-под шкафа выбросилась когтистая черная лапка с растопыренными пальчиками и, яростно царапнув по воздуху, скрылась.

— Этот черный пират готов, кажется, и на рукопашную! — рассмеялся папа.

Никто не заметил, как вошла соседка, тетя Вера, которую мама просила принести ведро картошки и соленых огурцов.

— Уже не на чердаке ли изловили, чертенка? — спросила она.

— Там, — подтвердил папа. — Зачем-то ящик на себя нахлобучил. Это, знаете, уметь надо.

— Не иначе, он самый и есть, — сказала тетя Вера. — Хозяйка-то ваша, уехавшая, бабка Анна, здорово кошек не любила. Держала одну, черную, против мышей, но котят ее топила беспощадно. А дети ведь для каждой матери бесценны, будь то хотя бы и кошка. Стаскала она малышей своих на чердак, от беды хотела припрятать. Но бабка Анна и там котят отыскала. Порешила всех. Один только спасся: уполз под какую-то балку, достать никакой мочи. Зрячий уже был, бесенок, большенький.

Мать его, кошка, сгинула вскоре. То ли от тоски по детишкам померла, то ли бабка Анна куда ее пристроила. А дикарек этот, видать, так и выжил, людей не видамши.

— Так, чем же он там питался, на чердаке? — удивилась мама.

— Чем-то, значит, питался! Может, мух ловил, жуков. Мыши опять же и на чердаках водятся. Такой шустряк не пропадет. Воды ему тоже не ведро надо. Застоялась в желобе лужица после дождя, ему, маленькому, и этого довольно.

— Все это довольно трогательно, — сказала мама, — но данного дикаря все равно придется выкинуть. Я представляю, какой будет отдых, если рядом живет хищник из семейства кошачьих. Я на дачу ехала, а вовсе не в джунгли.

Но Вовка с Леночкой так горячо стали упрашивать маму оставить котенка, что она наконец сдалась.

— Только на себя пеняйте, когда он пооткусывает вам руки-ноги. Его бы сперва укротительнице Бугримовой вручить на год-другой, чтобы дрессировала вместе со своими львами.

Так остался черный «зверь» жить на кухне, под шкафом. Свою территорию он охранял ревностно и храбро. Стоило только кому-то приблизиться к шкафу вплотную, из-под него молниеносно выскакивала черная когтистая лапка и начинала яростно рассекать воздух. «Не подходи, мол, коли жизнь дорога!»

Если пришелец не отступал, из темной щели под шкафом вырывался предостерегающий боевой клич: — Яу-у! Яйу-у-у! У-у-у! И тогда уже волей-неволей приходилось убираться подальше.

Вовка вздумал просунуть под шкаф прутик. Котенок вырвал его из рук и долго с хищным урчаньем и хрустом кусал в темноте. Ломтик мяса, положенный возле ножки шкафа, лежал нетронутым, пока всем не надоело глядеть на него, и незаметно исчез, как только от него отвернулись. Поубавилось и молока в блюдце, которое подсунули под шкаф. И опять-таки не удалось проследить, когда черный дикаренок пил.

Обнаружил себя маленький отшельник только на второй день, и то лишь на одно мгновенье.

Прежде, чем поведать об этом страшном событии, следует предупредить, что Леночкина мама пуще всего на свете боялась мышей. Боялась больше тигров, больше крокодилов, больше, чем дракона с острова Комодо. Потому что все эти звери жили далеко, за морями и долами, а мыши запросто бегали рядом по кухне.

И вот, когда за кухонной дверью раздался отчаянный мамин визг, и мужчины — папа с Вовкой — ринулись ей на выручку, их глазам предстала жуткая картина: мама с полотенцем в руках притоптывала ногами на табуретке, а вдоль стенки по полу бежала самая настоящая, всамделишная живая мышь.

— Ловите ее! Бейте! — крикнула мама, размахивая полотенцем.

И тут, будто мяч из-под ноги лихого футболиста, выстрелился из-под шкафа черный комочек и с той же стремительностью влетел обратно под шкаф. Только вместе с ним исчезла и мышь.

— Ну, и ловкач! Ну, и шустрик! — восхищенно присвистнул папа. — Вот это, я понимаю, охотник! А ты хотела выбросить своего спасителя! — упрекнул он маму, помогая ей слезть с табуретки. — Храбрец спас тебя от неминучей гибели. Без него ведь эта мышь тебя живьем бы проглотила.

Кличка Шустрик так и упрочилась за котишкой. Днем он отсиживался под шкафом, а по ночам выходил на охоту и знакомился с новой для него обстановкой. Неслышно, как тень, странствовал он по комнатам, вспрыгивал на стол, обнюхивал обувь под кроватями, позвякивал тарелками на посудной полке.