Живите вечно.Повести, рассказы, очерки, стихи писателей Кубани к 50-летию Победы в Великой Отечественной войне

Другой немец, с красивым молодым лицом и светло — голубыми глазами, на ломаном русском языке объяснил хуторянам, что стоять с поднятыми руками придется весь день, пока не скажут, кто совершил поджог. И предупредил: если кто осмелится опустить руки, будет немедленно тут же расстрелян.

Уже минут через десять нашлось в кого стрелять: древние старик со старухой первыми устали так стоять. Слабея, они сговорились разом опустить руки и тихо простились друг с другом.

— Все, — отрешенно вздохнула и соседка Андреевых. — Сил нет. Прощайте…

Перепуганная происходящим. Марийка расплакалась навзрыд.

— Ой, боюсь! Ой, болят ручки — и… — жаловалась она, голося. — Мамочка — а, ро — о-дненькая… не

могу — у…

— Терпи, доця! Терпи, миленькая! — умоляла Марфа, сама еле удерживая будто свинцом наливающиеся руки. Она с отчаянием смотрела на синеющие от холода оголенные рученки Марийки, дрожащие, готовые вот — вот сникнуть, и ужас затмевал материнский рассудок.

— Помогите! — теряя надежду, не своим голосом отчаянно взмолилась Марфа, устремляя залитые глаза на стройного гордого немца.

— Спасите дите!..

Фашист слегка оскалил рот и вроде бы понятливо закивал головой. А Марийка поспешила опустить вконец ослабевшие ручонки. Дважды хрупко треснуло из автомата красавца, и упал на чистый снег голубенок. Встрепенулись едва крылышки и замерли.

Обезумев, Марфа кинулась было к тому фашисту. Кинулась, разъяренная, на расправу и будто споткнулась… По холодному снегу дотянулась руками до Марийки — своего голубенка — и успокоилась.

Начав зябнуть, фашисты нарушили свое условие и пристрелили последних пятерых, беззащитных и окоченевших, чудом еще державших перед собой бесчувственные руки и, видимо, надеявшихся на еще большее чудо.

Когда с людьми было покончено, занялись их жилищами. Три десятка костров запылало в морозный вечер, рассеивая далеко вокруг пепел. Еще не догорели костры, а немцы спешно заводили грузовики. Торопливо рассаживались по грузовикам. Грозно заревели танки.

Вскоре скрылись за взгорком бедоносные пришельцы.

Догорели и угасли костры.

Траурным покрывалом застлал пепел место, где жил в тот день еще хутор, и лежащие рядом угрюмые сиротливые поля.

Скорбела земля.

Не осталось здесь ни людей, ни хат. А письма с фронта шли… И среди них были те, которые неизменно начинались словами: «Голуби вы мои…»

Эти письма были особенно радостными: уже врага били нещадно и без роздыха гнали прочь поганую нечисть с родной земли! Но не получал ответа с родной стороны боец Прохор Андреев и потому тревожился и страшился, и не хотел верить худым предчувствиям.

Зеленым кораблем по неоглядной степи плыл к нему хутор в куцых солдатских снах, и звала его домой семья — его голуби…

Вадим НЕПОДОБА

СЕВАСТОПОЛЬ, 4 июля 1942 года

Уже чадят и затухают
Руины в липком зное дня,
И лица мертвых отдыхают
От грома, треска и огня.
На теле мраморной колонны
Осколков рваные следы,
И бредит воздух раскаленный,
Как раненый, глотком воды.
Ни облачка в небесной выси,
И так же пуст морской простор.
Дороги траурно повисли
На склонах одичалых гор.
Заката рана штыковая
Кровавит воду у песка,
Где все сигналит, как живая,
Братве
Матросская рука…

ОТЦУ

Теченье жизни поворотом
Тебя относит вдаль,
а мне
Труднее стало с каждым годом
Стоять на этой стороне.
Гляжу со среза глины рыжей
В кипящий стрежень бытия…
Чем дальше образ твой, тем ближе,
И не понять, где ты, где я…

Кронид ОБОЙЩИКОВ

ДОЖДЬ

Дожди не редкость в этой местности.
Здесь солнца яркого не жди.
На сотни верст
В глухой окрестности
Без передышки льют дожди.
И льют не так, как надо в мае —
С лихим приплясом по земле,
А не спеша идут, хромая,
Как инвалид на костыле.
Стоит нелетная погода,
И
Ставка,
Нервничая,
Ждет.
И в землю врытая
Пехота
Без нас в атаку не идет.

ЛОШАДИ