Живое и Мёртвое (СИ)

Хорошо, что вы с мамой озаботились насчёт «припасов» и вам не нужно и носа наружу высовывать. Всего в достатке: и каш, и консервов, и конфет… правда, конфеты выдаются по одной в день, но зато точно в срок.

Эдакая каждодневная радость, которую не в силах отменить никто и ничто.

Второй радостью для вас служат мамины сказки. Да-да, именно что мамины сказки, сочинённые и записанные специально для вас в большую клетчатую тетрадь!

Однажды маму даже опубликовали в газете, и вы гордо храните вырезку из неё в своём альбоме. Иногда вы рассматриваете его и перед вами, будто на ладони, разворачиваются все те двенадцать лет, что вы прожили на этом свете. А ведь столько ещё предстоит пережить, столько интересного разузнать!..

«Десятое марта одна тысяча восемьсот семьдесят четвёртого года. Вроде бы свежо, а вроде бы не очень. Катя с Колей говорят, что по весне обычно совсем не так, иначе».

Катя с Колей Моисеевы — ваши новые закадычные друзья, живущие по другую сторону забора. Они старше на целый год и, соответственно, всё про всех знают.

Например, они знают, что такая весна предвещает засуху. Засуха предвещает неурожай. Неурожай — или голод, или такие цены на хлеб, что о-го-го. И ничего с этим не поделать.

Вы с мамой ещё ни разу не сталкивались с неурожаем, но вы и в таких городишках как Т. до того не жили. На всякий случай вы предупреждаете маму о грядущем неурожае и говорите, чтобы она закупилась хлебом.

«Пятнадцатое апреля одна тысяча восемьсот семьдесят четвёртого года. Очень солнечно. Мама говорит, чтобы я не забывала надевать шляпку и пила как можно больше воды. Говорит, только солнечного удара ей не хватало».

Теперь о грядущем неурожае судачат во всём городе. Все опасаются того, что придётся голодать… или, по крайней мере, завозить зерно из других городов, что тоже почти что голод. Потому что цены на привезённое зерно будут просто «ой-ой-ой», как говорят Катя с Колей.

Некоторые косятся на вас с мамой и вполголоса говорят, что «может быть… всё из-за клятых приезжих, раньше-то такого не было». Смешные люди, как будто бы вы с мамой можете влиять на погоду или ещё чего.

Катя с Колей говорят, что таких людей, умеющих влиять на погоду и других кличут «ведьмами» и они завсегда женского пола. Вы с мамой — девочки, может, потому о вас и сплетничают?

«Первое июля одна тысяча восемьсот семьдесят четвёртого года. Жарко, жарко, жарко. Всему и всем жарко! И кошкам, и собачкам, и травинкам, и людям… всем. Говорят, такого лет десять, а то и двадцать не бывало».

Соседи перестали с вами здороваться, а Колю с Катей больше не отпускают к вам поиграть, но вы всё равно продолжаете тайком общаться через дырку в заборе. Они утверждают, что взрослые уверены — это вы с мамой во всём виноваты.

Мол, мама ваша хворая и земля из-за этого хворая, потому что она все соки из неё вытягивает. Ну а раз ваша мама — ведьма, то вы — дочка ведьмы, вырастете точь-в-точь как она.

Хочется рассмеяться в лицо наивным взрослым, но вам не до того. Мама действительно расхворалась — хуже некуда. Вы-то думали, что с весной ей полегчает, ан нет. Она ничего не говорит и по-прежнему читает вам по ночам сказки, но вы-то видите…

«Пятнадцатое сентября одна тысяча восемьсот семьдесят четвёртого года. Мама совсем слегла и вызванный из М. доктор сказал, что ей недолго осталось. Хорошо, если до следующей весны протянет… спрашивал, есть ли у нас родственники. Смешной дядька, откуда им взяться, если у мамы всю жизнь была только я и у меня всю жизнь была только мама?»

Мама больше не приходит к вам читать сказки, но вам этого и не надо. Вместо того вы с ногами забираетесь к ней в постель с клетчатой тетрадью наперевес и вслух начинаете читать самые любимые.

Про Терновую Принцессу, при рождении проклятой злой колдуньей; про Ослика Игоря, мечтавшим однажды стать большой и прекрасной белой лошадью с лебедиными крыльями; про отважного цыганского мальчика Марико, дошедшего до самого края света, чтобы вылечить слёгшую бабушку…

Мама слабо улыбается вам и треплет по голове, говоря, что рядом с вами ей и дышится легче. Неправда, конечно, ведь дышит она тяжело, с хрипом и бульканьем. Доктор говорит, что это из-за проблем с лёгкими и что дальше будет только хуже, но вы ему не верите.

«Первое декабря одна тысяча восемьсот семьдесят четвёртого года. Мама по-прежнему не встаёт с постели, а приезжий доктор всё продолжает стращать. И до весны не доживёт — вот как он теперь говорит. Хочется ударить глупого доктора, кричать и топать ногами, но маму беспокоить нельзя…»

«Двадцать первое февраля одна тысяча восемьсот семьдесят пятого года. Всё хуже и хуже… скорее бы весна, может, зелёные листочки ободрят маменьку, может, она сможет задержаться здесь ещё ненадолго, ещё на годик…»

«Третье марта одна тысяча восемьсот семьдесят пятого года. Боженька, пожалуйста, пожалуйста, не забирай у меня мамочку! Пожалуйста, пожалуйста, я буду хорошей девочкой, никогда не буду просить конфет, если не положено и всегда буду слушаться… только не забирай…»