Живой роскошный ад

Прошлой ночью я беспокойно спал и весь день испытывал усталость. В тюрьме никогда не бывает тихо – то охранники ходят, то кто-то кричит по сне, работают машины – то ли фермерские тракторы, то ли автомобили; что-то гудит, открываются и закрываются металлические двери, далеко (но не очень), за бетоном и шлакоблоками лает собака; стоит рано утром опуститься тишине, как смеются койоты; кто-то спрашивает, кто-то отвечает, звенят ключи, зудит комар, бесконечно далеко грохочет товарный состав; над тёмным хлопковым полем дребезжит колокольчик – органы чувств испытывают постоянное и настойчивое воздействие. Мне казалось, у меня жар, и пришлось умыться и намочить одежду в уборной охранников, чтобы остыть. В спальне охранников на потолке есть вентиляторы, и всё равно воздух здесь неподвижный, тяжёлый, давящий. Утром я с радостью набросился на жидкий кофе, сигареты и тюремный корм – ломти кукурузного хлеба, кусок жира и хрящей (скорее всего, свиные копыта) и безвкусные, разваренные овощи. Бентли был так добр, что дал мне порошок от головной боли; я запил его кофе, но ни чёрный напиток, ни сигареты не помогали, и голова продолжала раскалываться. Я заметил, как один из охранников извлёк фляжку и отпил, и тогда нашёл в своих вещах бутылку и сделал то же самое: от жестокого алкоголя стало легче.

Бут милостиво согласился устроить мне экскурсию по ферме, и теперь я знаю о жизни заключённых на юге гораздо больше, чем хотел. До сих пор я думал, что их запирают в клетки и они работают в поле в кандалах и цепях, но всё оказалось не так. Заключённые располагали удивительной свободой: надо многими отрядами в поле не было надзора, кроме блатных да охранников на вышках. Я заметил бесчисленные возможности для чёрных и белых заключённых сбежать в богатые высокие летние заросли вокруг фермы.

Но они не бежали.

Я спросил Бута почему. Он пожал плечами и просто сказал:

– Побежишь – умрёшь. Вот для этого мы и амнистируем блатных, если они убивают беглеца. Они только и ждут, пока остальные попробуют сбежать, чтобы убить их и самим выйти на свободу.

Очередное напоминание о том, что жернова государства созданы, чтобы стирать нас в прах и натравливать друг на друга.

Некоторые заключённые носили на шеях оловянные стаканы на ниточках. Бут назвал их «коровками», что меня озадачило, но потом он объяснил следующую печальную ситуацию: «колокольчики» были меткой или наказанием – или тем и другим – для заключённых, которые оказывались гомосексуалистами – или которых заставляли таковыми быть.