Живой Журнал. Публикации 2001-2006

То есть, сначала я как-то соглашался, а потом понял, что не разделяю её пафос в том, что фантасты всё предсказали неправильно. Нет, совпадений много, много что предсказано верно. Хотя лет шесть назад Артур Кларк и говорил, что "изрядно погорячился", когда сказал, что человек высадится на Марс в 1994-м. Хорошо, как считает писатель, если это событие произойдет в 2010 году. В то же время ему казалось, что он "перебирает", предсказывая высадку людей на Луну в 1978 году, а вышло так, что наука опередила его на десятилетие"… При этом Кларк написал ещё в 1945 написал статью "Extraterrestrial Relays" о ретрансляционных спутниках и вполне точно вычислил их орбиту, в ту пору вполне профессионально занимаясь радиолокацией и передачей информации. Но это классический пример — знания, соединённые с пониманием логики развития технологий дали интересный результат. Но есть куда больше "удачных" предсказаний, потому что они сделаны методом "коврового бомбометания" — и вот их-то безумно много. Предсказания эти радостно-общи, безответственны и сдерживаются только высотой полёта поэтической фантазии.

Я знаю несколько писателей, что на манер лягушки-путешественницы, кричат при каждом новостном выпуске "Это я придумала!".

Извините, если кого обидел.

22 декабря 2006

История про СУП

Кому резиновая женщина, а кому — гуттаперчевый мальчик.

Про что бы рассказать? Рассказать, что ли, историю про Чехова и СУП… Ладно, уговорили — расскажу.

Так вот, у Чехова есть рассказ "Пережитое". Для тех, кому лень ходить по ссылке, я приведу его целиком (он короткий и соответствует новогоднему времени): "Был Новый год. Я вышел в переднюю. Там, кроме швейцара, стояло еще несколько наших: Иван Иваныч, Петр Кузьмич, Егор Сидорыч… Все пришли расписаться на листе, который величаво возлегал на столе. (Бумага, впрочем, была из дешевых, № 8.) Я взглянул на лист. Подписей было слишком много и… о лицемерие! О двуличие! Где вы, росчерки, подчерки, закорючки, хвостики? Все буквы кругленькие, ровненькие, гладенькие, точно розовые щечки. Вижу знакомые имена, но не узнаю их. Не переменили ли эти господа свои почерки? Я осторожно умакнул перо в чернильницу, неизвестно чего ради сконфузился, притаил дыхание и осторожно начертил свою фамилию. Обыкновенно я никогда в своей подписи не употреблял конечного «ера», теперь же употребил: начал его и закончил.

— Хочешь, я тебя погублю? — услышал я около своего уха голос и дыхание Петра Кузьмича.

— Каким образом?

— Возьму и погублю. Да. Хочешь? Хе-хе-хе…

— Здесь нельзя смеяться, Петр Кузьмич. Не забывайте, где вы находитесь. Улыбки менее чем уместны. Извините, но я полагаю… Это профанация, неуважение, так сказать…

— Хочешь, я тебя погублю?

— Каким образом? — спросил я.

— А таким… Как меня пять лет тому назад фон Кляузен погубил… Хе-хе-хе. Очень просто… Возьму около твоей фамилии и поставлю закорючку. Росчерк сделаю. Хе-хе-хе. Твою подпись неуважительной сделаю. Хочешь?

Я побледнел. Действительно, жизнь моя была в руках этого человека с сизым носом. Я поглядел с боязнью и с некоторым уважением на его зловещие глаза… Как мало нужно для того, чтобы сковырнуть человека!

— Или капну чернилами около твоей подписи. Кляксу сделаю… Хочешь?

Наступило молчание… Он с сознанием своей силы, величавый, гордый, с губительным ядом в руке, я с сознанием своего бессилия, жалкий, готовый погибнуть — оба молчали…Он впился в мое бледное лицо своими буркалами. Я избегал его взгляда.

— Я пошутил, — сказал он наконец. — Не бойся.

— О, благодарю вас! — сказал я и, полный благодарности, пожал ему руку.

— Пошутил… А все-таки могу… Помни… Ступай… Покедова пошутил… А там, что Бог даст"…

Так вот, теперь сама история: я пошёл с известным жонглёром и жонглёром слова Каркаровым на университетскую конференцию, посвящённую Интернету (интернету), или, как просто пишу я — посвящённую Сети.

Натурально, перед нами выбежала румяная студентка в кокошнике и поднесла Каркарову — хлебец с солью, а мне — рюмку водки и серебряный рубль. Нас посадили в президиум, и мы принялись слушать речи и деловито записывать важные цифры в своих мескалиновых блокнотах.

— А4, - говорил Каркаров.

— Убит, — печально отвечал ему я, ставя в блокнотике крестик. Каркаров был вообще очень кровожаден. Он добился своего — я разнервничался, порвал блокнотик, и, наконец, обиделся. (Я к тому же давно ему завидовал и хотел занять его место).

И вот я наклонился к уху Каркарова и сказал: