Живой Журнал. Публикации 2009

Одно дело рассказывать анекдоты про стюардессу, а другое — когда в нижнем белье на полосу командующую жену выведут. Ну и лётчики как бы промахиваются мимо полосы, уходят на второй круг, а два старлея пытаются на даму платье натянуть… Сначала задом наперёд — путаясь в нестандартной молнии. Сели… Даму взяли под руки выводят, а молодой командировочный капитан из Москвы — следом. Ему-то было что, он был не лётчик. И вдруг, не дойдя до своего благоверного метров пятнадцать, жена командующего вдруг что-то вспоминает. Останавливается, ищет что-то глазами, оборачивается, и влепляет капитану звучный слюнявый поцелуй в щёку.

А потом, на заплетающихся ногах шагает к мужу.

Ну, думает капитан, — это — "…!".

И, правда, это был он.

По возвращении капитана вызвали к командованию, и он слово в слово повторил эту историю своему прямому и непосредственному начальнику.

Начальник выслушал его и отпустил с Богом.

Но когда капитан уже открыл дверь, прямой и непосредственный начальник одобрительно ухнул ему в спину:

— Молодец. Я бы тоже не признался.

Извините, если кого обидел.

26 сентября 2009

История из старых запасов: "Слово об очках"

Мой приятель Ваня Синдерюшкин долгое время служил в армии. Однажды ему надо было ехать в Москву и представляться новому начальству. Вещи были собраны, предписание выписано, и наутро ему нужно было покинуть свой гарнизон. Но, к несчастью, тем же вечером во вверенном ему подразделении случился небольшой беспорядок, а, вернее, большая драка. Синдерюшкин бросился разнимать подчинённых, как вдруг один из них совершенно нечаянно, со всего размаху двинул его прикладом в переносицу.

Да, такие вещи иногда случались в прошлые времена, справедливо заклеймённые либеральными публицистами ироническим термином "застой".

Итак, Синдерюшкин отправился в путь, но в дороге увидел, что на его лице явственно обозначаются так называемые травматические очки. Симметричные синяки сгустились по обе стороны носа.

Выбирать, правда, не приходилось — за время пути они слегка потускнели, прошла и лёгкая тошнота. В Москве друзья свели его с кинематографической гримёршей. В перерывах между каскадёрскими упражнениями с Синдерюшкиным, она использовала на нём какие-то притирания и смазывания. Она штукатурила его лицо как старинную усадьбу-развалину и лакировала — как старинный автомобиль. Гримёрша привела лицо Синдерюшкина в божеский вид, спустив, правда, лоскутами кожу со спины.

Начальство не заметило, или сделало вид, что не заметило некоторых странностей в кожных покровах, и Синдерюшкин, отдуваясь и сопя, пошёл с приятелем справлять новое назначение и звёзды.

Тогда ещё функционировал пивной бар "Жигули" в середине не очень длинного московского проспекта. Друзья заняли столик у окна, и сдвинули толстые ячеистые кружки.

Через полчаса к их столику подошёл странный горский человек. Он шумно втянул в себя воздух и сказал, обращаясь к Синдерюшкину:

— Ну, ты сегодня свободен, да?

Синдерюшкин ещё рассматривал ленивым взором розовые шарики удачи, что плавали в воздухе и не понял вопроса.

— Свободен?! — несколько угрожающе повторил сын гор.

— А? — невпопад пробормотал Синдерюшкин.

— А, слушай, я же говорил, что с ним не получится, а?! — вдруг крикнул куда-то в густоту зала его собеседник и начал уходить.

Мгновение длилось, нужно было что-то сказать, но слова не приходили на ум. То мгновение, когда можно ещё было что-то исправить, истончалось, сходило на нет, будто как пивной пенный пузырь. Белые лица посетителей смотрели на него внимательно, как на хомяка, сбежавшего из зоопарка.

И Синдерюшкин тоненько заскулил.

Извините, если кого обидел.

26 сентября 2009

История из старых запасов: "Слово о "как" и "зачем""

Однажды я пришёл к Ване Синдерюшкину вешать книжные полки. Мы жужжали и стучали, а потом кряхтели и стонали. В спины нам мигал научно-познавательный телевизор.

Мужской строительный или ремонтный разговор — особое искусство, а говорили, мы, разумеется о репродукции. Ну и, отчего-то, об экспериментах по оплодотворению обезьян людьми.

Синдерюшкин сказал, что с самого утра, как предчувствие этой темы, в его голове крутилась фраза: "Я знаю, что найдётся множество людей, которые сделают это, не моргнув глазом — и за меньшие деньги. Но именно поэтому должен быть человек, который не сделает этого никогда. Ни для рекламы, ни для денег". Я, держа книжную полку плечом, отвечал, что это чрезвычайно благородно, а фраза сгодится для письма какой-нибудь девушке. Потом я рассказал ему, как, довольно давно, я попал в телевизионный ящик. Меня посадили в мягкое кресло и спросили, целя фонарём в глаз, готов ли я поставить на себе эксперименты по скрещению обезьяны с человеком. Меня, впрочем, считали человеком. Мужской особью этого вида.