Живой Журнал. Публикации 2011

Ну. ладно теория струн. Вот как честному обывателю объясняют многомерное пространство. Ну, скажем n4, то есть не так, чтобы он мог повторить какие-то заученные слова, а как он представляет себе многомерность.

Извините, если кого обидел.

11 января 2011

История про веру в человечество

Когда Эрик Картман садится в колёсный бур, чтобы пробуриться через толпу хиппи, вера в человечестве у меня как-то восстанавливается.

Извините, если кого обидел.

13 января 2011

История про писателей

Вспомнил, что у меня есть старая история — зато с эпиграфом.

It was my first inkling that he was a writer. And while I like writers— because if you ask a writer anything you usually get an answer— still it belittled him in my eyes. Writers aren't people exactly. Or, if they're any good, they're a whole lot of people trying so hard to be one person.

It's like actors, who try so pathetically not to look in mirrors. Who lean backward trying— only to see their faces in the reflecting chandeliers.

F. Scott Fitzgerald. The Love of the Last Tycoon

.

А ведь про писателей-то всяк рад послушать. Да только жизнь писателей трудна и уныла. Потому как писатели норовят денег заработать, а не читателя веселить. Ну, как выйдут куда-то в публичное место, задумаются и скажут: «Культурная парадигма»… И что хотели сказать — совершенно не ясно. А ещё они часто говорят слова «на самом деле». Я давно понял, что когда человек перемежает свою речь словами «На самом деле» — жди беды. Причём, если человек начинает свою речь со слов «на самом деле», это и не на самом, и не на деле, и вот сейчас закружится вокруг тебя вихрь флейма. И уже не важно, о чём речь — о многофакторном падении Советской власти, и о том, кто её подточил. Или о том, правят ли страной гражданские общества, расплодившиеся, как тараканы. Или про то, как в Америке поклоняются политической системе, но это единственная страна. Государство равно стране, и граждане там, воюя с властью, кричат: «Что вы делаете, вы портите нашу политическую систему, нашу замечательную политическую систему». Начнёт писатель говорить об обществе «Мемориал», так ляпнет о диссидентах, как о десантниках, что взорвали мост, а только после этого задумались, зачем они это сделали. Они сидят на берегу, рядом с рухнувшими фермами, а армия не подошла, генералы ковыряют в носу.

Жизнь непонятна.

Вот что у писателей в голове.

Извините, если кого обидел.

13 января 2011

История про именинника

Вот странно — Осип Эмильевич был для меня самым интересным русским поэтом XX века, опережая даже Пастернака, но при этом наверняка был бы ужасно неприятен в личном общении. Мы, может, даже подрались бы.

И при этом, пришивая оторванный воротничок, я всё равно бы считал, что в поэзии он для меня важнее прочих.

Извините, если кого обидел.

15 января 2011

История с геологией

На одном чукотском геологическом сайте среди лиц первооткрывателей и героев-геологов есть фотография вовсе без фамилии. Подпись у неё простая: " Роман Аркадьевич".

Извините, если кого обидел.

16 января 2011

История про десантника

Отчего-то вспомнил под утро старую историю, которую уже рассказывал.

Был в Литературном институте такой студент, бывший десантник. Был он человеком совершенно безумным и постоянно со всеми дрался. Его боялись как огня. То есть, это, практически, был такой десантник из анекдота, со всеми анекдотически-гипертрофированными чертами. И вот как-то он пришёл в комнату к Паше Басинскому, посидел на какой-то случившейся там пьянке, и отлучился в туалет.

Вернулся он через полчаса совершенно избитый. На лице не было живого места, — на лбу ссадина, нос свёрнут, глаз подплывает. Студенты глядели на это с ужасом — дело было даже не в этих разрушениях, а в том, что они поняли, что в общежитии поселился новый, куда более страшный монстр.

Все замолчали, а десантник, немного смущаясь, рассказал свою историю.

Он зашёл в туалет, где красная и жёлтая плитка, уложенная на полу в шахматном порядке, залита водой, и устроился орлом на унитазе.

Вдруг его переклинило. Он, раскачиваясь, почувствовал, что летит в гудящем и звенящем самолёте, где настоящая жизнь, где фал пристёгнут и он у дверцы. Красные и жёлтые квадраты осенних полей плывут перед ним… Он сложил руки, и оттолкнувшись ногами от фаянса, прыгнул.