Живой Журнал. Публикации 2012

Извините, если кого обидел.

01 июня 2012

История про то, что два раза не вставать

Из недавних разговоров:

Вспомнил, что как-то зашёл разговор о том, что надо читать актуальные книги. То есть, нужно знать содержание актуальных книг — тех, о которых говорят.

Ничуть не рисуясь, я заявил, что у меня в таких случаях два пути — первый скушен. Это купить и прочитать книгу, раз идея её привлекательна, а второй — лёжа в ванне, придумать весь её сюжет с завязками и развязками, а потом намылить голову.

Можно угадать, по какому пути я обычно иду.

От этого идёт образ идеального учёного. Он исследует проблему, находит решение, а потом ничего не публикует. Не оставляет даже бумаг (как Кавендиш), а аккуратно всё уничтожает. Наука движется им, так сказать, в чистом виде.

Наверное, так можно и с книгами. Даже наверняка.

Эта мысль меня не оставляет, и я всё время её выговариваю.

И, чтобы два раза не вставать — ещё об одном. Я думал, как удивительно устроена Сеть, что общаясь в ней с разными людьми (а она, собственно, и придумана для того, чтобы множить общение) ты часто совершаешь крохотные предательства. Вот твой круг знакомств разнообразен, и ты дружишь с N. Он не идеален, но это фигура умолчания, об этом не говорят, кк о кривых ногах женщины. Но вот ты попадаешь в круг людей, что высмеивают N., и вот, не успел электрический петух прокричать три раза, ты отрекаешься от него. И не то, чтобы поддакиваешь, а с печальным лицом это слушаешь, и дажен произносишь какие-то необязательные слова. N, увидев это всё, оскорбляется — меж тем, произошло всё тоже, что происходило сотни раз до изобретения Сети. Просто теперь эти маленькие предательства стали заметны. То есть, жизнь стала прозрачна, и одновременно, ушёл этот литературный канон "N. - мой друг, не смейте в моём присутствии, и проч… и проч." или пресловутая рукопожатость — я одно время возлагал на неё надежды, как на зерно новой этики, но оказалось, что всё как всегда. Материальное начало побивает всякую идеологию, и оклады или статут заставляют на дело людей рукопожимать всяк сущий в ней язык от мала до велика.

И это всё при пресловутой прозрачности.

То есть, раньше случалось "Как, вы бываете у N.?! Если вы не перестанете, мы вам самим откажем от дома и проч., и проч." — а теперь вот не случается. Ну если жертва не слаба, конечно, и её можно потравить безопасно (не важно из каких соображений).

Поэтому мне очень интересно, что будет с этой мелкой моторикой морали дальше.

Извините, если кого обидел.

02 июня 2012

История про то, что два раза не вставать

В записной книжке Гладкова, того самого, что "Гусарская баллада" есть запись: "№

Прейскурант «Коктейль-холла» читался как роман… Малиновая наливка в графине «Утка», охотничья водка в плоской бутылке, шартрез в испанской бутылке, ликер «Мараскин» в графине «Мороз», «Ковбой-коктейль», коктейль «Аромат полей», коктейль «В полет», «Аэроглинтвейн»…" "Последние номера перед закрытием ресторана музыканты доигрывали, зевая, разговаривая друг с другом, как бы совершенно не обращая никакого внимания на зал. Барабанщик между ударами проникновенно чистил ногти. Но — самое удивительное — музыка текла без перебоев, по какой-то волшебной инерции, ничуть не менее слаженная, чем в начале вечера…" — ну мне хочется это записать, потому что я полез туда совсем за другим.

И даже не за тем, что я вдруг там прочитал о слухах. Не знаю, имел ли это в виду Быков, когда писал один из своих романов, в котором убитые писатели мерещатся живым, и вроде бы они не убиты, а отобраны в какое-то специальное подразделение, но вот Гладков вспоминает: "В начале шестидесятых годов Москву обежала нелепая выдумка, что будто бы на каком-то кладбище на могиле Артемия Халатова (Халатов был членом ВЦИК и председателем КУБУ — В.Б.) некий писатель встретил старика, который оказался Пильняком, Борисом Пильняком, носящим чужое имя, спасшимся от расправы в тридцать седьмом году и служащим где-то сторожем. Но, во-первых, у А. Халатова, погибшего в заключении, не могло быть могилы на кладбище, во-вторых — все прочее было неправдоподобно не менее этого. И все же эту историю мне всерьез рассказал К. Г. Паустовский с несколькими живописными, видимо, им самим выдуманными подробностями. Мои возражения его не столько рассердили, сколько обескуражили. Он замолчал, но через минуту рассказал мне еще одну совершенно фантастическую историю про тайну жизни Александра Кривицкого. Не знаю, верил ли он сам в эти истории, но ему доставляло явное удовольствие их пересказывать и дополнять деталями и живыми штрихами. Знающие люди уверяют, что многие его рассказы, о Бабеле например, выдуманы им самим, вернее, развиты им на какой-то бледной реальной основе, довыдуманы до неузнаваемости".