Читаем Живой Журнал. Публикации 2012 полностью

И вот в Париже его представили какому-то господину, оказавшемуся Дантесом. Дантес мирно старился, прежде чем умереть в 1895 году. Горький нагрубил, руку пожимать отказался — Дантес тоже кричал, что защищал свою честь, их разняли. Дошло до дуэли — Горький получил короткий вызов, иль картель. Хоть будущий пролетарский, а тогда только народный писатель почитал дуэли барской забавой, но драться согласился.

Однако тут же получил и второе письмо от Дантеса — где тот писал, что драться по-прежнему готов, но, прочитав сочинения господина Горького, и особенно его стихи, не может поднять руку ещё на одного русского поэта. Примите и проч., остаюсь искренне ваш — Дантес.

Горький плюнул и уехал — правда, бросил после этого писать стихи.

Всё дело в том, что эту историю мне рассказывают примерно раз в год. В ней всё хорошо, но только одно скверно — Дантес умер в 1895. А Горький в те времена приехал в Самару-городок и тихо писал там про старуху Изергиль. Был он тогда, впрочем, не настоящим Горьким, а Иегудиилом Хламидой — так он подписывал свои фельетоны и обзоры в приволжских газетах.

Но текст этот уже упущен, попал в Сеть — и из года в год перепечатывается в провинциальных газетах. Может быть, это придумал сам Шкловский, о котором Евтушенко вспоминал: «Так, на семинаре молодых писателей, где был и я, он долго ловил мысль-невидимку, даже несколько пугая страдальчески искаженным родовыми судорогами лицом, а когда все-таки конвульсивно ухватил искомое, то гордо и яростно швырнул нам, как будто действительно родил его:

— Вот вы, молодые люди, спрашиваете меня о правилах создания шедевров. Шедевры потому и шедевры, что у них нет правил. Томас Карлейль говорил так: «Большой художник, как Самсон, уносит на своих плечах ворота, которыми его хотят запереть».

Я был юноша впечатлительный и запомнил это навсегда…

Лет через тридцать, незадолго до смерти Шкловского, я фотографировал его в Переделкине. Он никогда не отличался ростом, а тут еще осел: тяжелая дубленка на плечах и высокая боярская шапка вдавливали его в землю. Но глаза по-прежнему искрили чем-то неисправимо опоязовским, формалистским, футуристическим. Мы разговорились. Я спросил у него с непозволительной бестактностью:

— Неужели вы прочли все 90 томов Толстого, когда писали его биографию?

Шкловский лукаво улыбнулся:

— За сорок томов ручаюсь…

Я не отставал:

— А в какой книге вы нашли у Томаса Карлейля эту цитату: «Большой художник, как Самсон…»?

— А что там дальше? — неожиданно заинтересовался он.

Я продолжил.

— Ну что же, может, это Карлейль, а может, кто-то другой, а может, я сам, — невозмутимо сказал он».

Однако ж году в 1974 сам Шкловский говорил: «Не верьте Евтушенко. Ему не верит даже его беленькая трехногая собачка…»

Есть совершенно иная история, но на ту же тему.

Довлатов пишет: «Умер Алексей Толстой. Коллеги собрались на похороны. Моя тетка спросила писателя Чумандрина:

— Миша, вы идете на похороны Толстого?

Чумандрин ответил:

— Я так прикинул. Допустим, умер не Толстой, а я, Чумандрин. Явился бы Толстой на мои похороны? Вряд ли. Вот и я не пойду».

А Кобринский добавляет: «Чумандрин погиб в 1940 году на финской войне. Алексей Толстой умер в 1945 году».

Но городские легенды неистребимы, как истории о зелёных человечках. Потому что все прогрессивные люди знают, что человечки до сих пор томятся на секретной базе в Неваде, Есенина убили, а негодяи-переписчики добавили нашим учебникам лишних семь веков.

И хоть ты тряси обывателя как грушу, он, лязгая зубами, тебе скажет: «Да, поехал в Париж, стрелял в этого белогвардейца. Только они не за Пушкина дрались, а за Черубину де Габриак».


Извините, если кого обидел.


06 июня 2012

История про то, что два раза не вставать

Как-то с утра мне жизнь была не мила.

Надо как-то бороться с этим и начать выкладывать Карлсона, что не вошёл в женскую версию книги, и что не вошёл в обе.

Может, это как-то разнообразит моё существование.


И, чтобы два раза не вставать, всё же большинство людей, тех что я вижу, и тех, о существовании кого я могу только предполагать — ужасные идиоты. Причём часто они милые симпатичные люди, что затрудняет опознание. Однако ж, я много лет подряд не устаю предупреждать людей, что видят меня, и тех, кто только подозревает о моём существовании, о том, что я — мизантроп.


Извините, если кого обидел.


07 июня 2012

Сны

Карлсона на самом деле звали как-то иначе. Он родился не в Швеции, а в том месте, где Сава сходится с Дунаем.

И звали его тогда не Карлсон. Впрочем, никто, даже он сам, не помнил, как его звали.

Три года он двигался на север с разными обозами, пока не осел в Швеции. Сначала он ехал с евреями, а известно, что нет существительного мужского рода, чтобы оно не было бы еврейской фамилией. По ночам Карлсон воровал фамилии у своих спутников и примерял их на себя, чтобы утром вернуть всё на свои места.

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 мифов о 1941 годе
10 мифов о 1941 годе

Трагедия 1941 года стала главным козырем «либеральных» ревизионистов, профессиональных обличителей и осквернителей советского прошлого, которые ради достижения своих целей не брезгуют ничем — ни подтасовками, ни передергиванием фактов, ни прямой ложью: в их «сенсационных» сочинениях события сознательно искажаются, потери завышаются многократно, слухи и сплетни выдаются за истину в последней инстанции, антисоветские мифы плодятся, как навозные мухи в выгребной яме…Эта книга — лучшее противоядие от «либеральной» лжи. Ведущий отечественный историк, автор бестселлеров «Берия — лучший менеджер XX века» и «Зачем убили Сталина?», не только опровергает самые злобные и бесстыжие антисоветские мифы, не только выводит на чистую воду кликуш и клеветников, но и предлагает собственную убедительную версию причин и обстоятельств трагедии 1941 года.

Сергей Кремлёв

История / Образование и наука / Публицистика
Мохнатый бог
Мохнатый бог

Книга «Мохнатый бог» посвящена зверю, который не меньше, чем двуглавый орёл, может претендовать на право помещаться на гербе России, — бурому медведю. Во всём мире наша страна ассоциируется именно с медведем, будь то карикатуры, аллегорические образы или кодовые названия. Медведь для России значит больше, чем для «старой доброй Англии» плющ или дуб, для Испании — вепрь, и вообще любой другой геральдический образ Европы.Автор книги — Михаил Кречмар, кандидат биологических наук, исследователь и путешественник, член Международной ассоциации по изучению и охране медведей — изучал бурых медведей более 20 лет — на Колыме, Чукотке, Аляске и в Уссурийском крае. Но науки в этой книге нет — или почти нет. А есть своеобразная «медвежья энциклопедия», в которой живым литературным языком рассказано, кто такие бурые медведи, где они живут, сколько медведей в мире, как убивают их люди и как медведи убивают людей.А также — какое место занимали медведи в истории России и мира, как и почему вера в Медведя стала первым культом первобытного человечества, почему сказки с медведями так популярны у народов мира и можно ли убить медведя из пистолета… И в каждом из этих разделов автор находит для читателя нечто не известное прежде широкой публике.Есть здесь и глава, посвящённая печально известной практике охоты на медведя с вертолёта, — и здесь для читателя выясняется очень много неизвестного, касающегося «игр» власть имущих.Но все эти забавные, поучительные или просто любопытные истории при чтении превращаются в одну — историю взаимоотношений Человека Разумного и Бурого Медведя.Для широкого крута читателей.

Михаил Арсеньевич Кречмар

Приключения / Публицистика / Природа и животные / Прочая научная литература / Образование и наука
10 заповедей спасения России
10 заповедей спасения России

Как пишет популярный писатель и публицист Сергей Кремлев, «футурологи пытаются предвидеть будущее… Но можно ли предвидеть будущее России? То общество, в котором мы живем сегодня, не устраивает никого, кроме чиновников и кучки нуворишей. Такая Россия народу не нужна. А какая нужна?..»Ответ на этот вопрос содержится в его книге. Прежде всего, он пишет о том, какой вождь нам нужен и какую политику ему следует проводить; затем – по каким законам должна строиться наша жизнь во всех ее проявлениях: в хозяйственной, социальной, культурной сферах. Для того чтобы эти рассуждения не были голословными, автор подкрепляет их примерами из нашего прошлого, из истории России, рассказывает о базисных принципах, на которых «всегда стояла и будет стоять русская земля».Некоторые выводы С. Кремлева, возможно, покажутся читателю спорными, но они открывают широкое поле для дискуссии о будущем нашего государства.

Сергей Кремлёв , Сергей Тарасович Кремлев

Публицистика / Документальное