Живой Журнал. Публикации 2012

Но я своего внутреннего читателя газет бью долго и безостановочно, оттого, загнав его в угол, часто получаю от жизни радости скупые телеграммы. Мама замечательная, платок у мамы хороший — толстый и пушистый, мороз там, уши сыну прикрыла варежкой… Советская атлантида, люди, как и всегда, хороши, актёр Пороховщиков нашёлся, всё хорошо.

Извините, если кого обидел.

24 января 2012

История, чтобы два раза не вставать

Ах, учитель, я пишу книгу о тебе — безо всякой уверенности, что она нужна кому-то, кроме меня.

Учитель, сегодня, 24-го твой день рождения, и меня всегда веселило, как про мёртвых говорят "сегодня бы ему исполнилось". Особенно, если счёт идёт за сотню.

А тебе, учитель, исполнилось бы 119.

Это всё цифры неправильные, глупые.

Я написал меньше чем нужно, потому что вместо меня говорили чужие статьи — их голос похож на голос сгоревшей бумаги, что ещё сохраняет форму — и чёрные буквы проступают на серебряных листах. Эти тексты нужно бы выбросить из повествования, потому что обычному читателю они скучны, а филолог их уже отксерокопировал в заграничной стажировке.

Но мне жаль их, как тысяч бумажных книг моей библиотеки, которых никто больше не будет читать — даже я сам.

Поэтому я написал больше, чем нужно — пятьдесят два листа, и это тоже глупые цифры, а число не умнее.

Жизнь становится угрюма, и я начал по другому смотреть на те вещи, о которых писал с такой лёгкостью в первых главах.

Литература становится мёртвой в тот момент, когда приходят исследователи.

В тот момент, когда биографические книги продаются лучше, чем проза тех людей, о которых они написаны.

Я похож на Чаадаева из романа твоего близкого друга — и этот Чаадаев, как ты помнишь, мнишь, кричал "Добро пожаловать в город мёртвых".

Литература пойдёт иным чередом, другим направлением — так же как меняла своё русло Клязьма. Старое зачахнет, как чахли города, когда мелела Ока.

Вода остаётся, но перераспределяется, меняя ландшафт.

Я написал не биографию, а роман. Впрочем, так многие сейчас делают.

Вместо биографий пишут не то что романы, а памфлеты.

Ты бы порадовался — не мне, а устройству мира. Учеников у тебя полно, и все знатнее меня.

Но ты придумал модель биографии, лекало, по которому скроены сейчас сотни судеб успешных продавцов букв.

Это очень хорошо. И мне, научившемуся без восторга и без снисходительности относиться к спорным моментам

твоей биографии остаётся лишь одна заочная благодарность.

Ну, и чтобы два раза не вставать — наваливается на меня странный студенческий праздник. День сентиментальности. Будет день, будет и пища.

Извините, если кого обидел.

25 января 2012

История, чтобы два раза не вставать

Я принялся рассматривать мороз из окна.

Из окна мороз выглядит гораздо лучше.

Прочитал статью Ваганова о гибели черновиков. Ваганов — хороший, а статья путаная и бестолковая.

Кстати, нет ли среди вас человека, живущего в Калуге?

И, чтобы два раза не вставать, вот традиционный текст сегодняшнего дня. Это конец одного рассказа, который я давным-давно написал для своих друзей, и с каждым годом он, увы, становится всё актуальнее.

…Он обернулся и посмотрел на нас. Мы молча вышли вон, на широкие ступени перед факультетом, между двух памятников, один из которых был Лебедеву, а второй я никак не мог запомнить кому.

На улице стояла жуткая январская темень.