Живописец теней

– Мы были бы очень благодарны, если бы ты воздержался от курения, – сказал Хамрелль совершенно непринужденно. – Могу предложить антиникотиновую жвачку.

На журнальном столике (от «Мио», так себе столик, разочарованно отметил про себя Иоаким, дизайнер пожадничал на реквизите; странно, потому что все остальное было класса Стенли Кубрика) – на этом так себе столике Хамрелль распаковал украденную картину Кройера.

– Как видишь, даже лейбл галереи сохранился, – спокойно произнес он, прислоняя картину к столику так, чтобы дневной свет как можно лучше освещал мазки Виктора Кунцельманна. – И два экслибриса предыдущих владельцев. Я не большой специалист, Эмир, но мне кажется, картина классная. Были бы у меня бабки, я бы тоже за нее поторговался.

По берегу в Скагене прогуливается женщина с маленькой собачкой. Зритель смотрит на нее с расстояния метров в десять. На женщине белое платье, в руке – зонтик, тоже белый, по-видимому атласный. Если смотреть на картину как на подлинник Педера Северина Кройера, написанный сто лет назад, можно, конечно, обвинить художника в китче, но, когда речь идет о подлиннике, эстетические резоны отходят на второй план.

– Слушай, это замечательно, – сказал Эмир, похоже, совершенно серьезно. – Я обожаю эту старую манеру. Охереть, какие были мастера! Как его? Крюгер? Современное искусство не для меня. Ты когда-нибудь был в музее современного искусства, Хамрелль? А я был. Ни хрена не понял.

Сценарий немного пробуксовывал, несмотря на сенсационно органичную игру Эмира. Следовало бы поработать с наложением звука, чтобы в звукоряде слышалось нечленораздельное бормотание Иоакима… Интересно, а каскадер предусмотрен? Почему-то Иоакиму представилась получасовая автомобильная погоня по городу.

– И что вы за нее хотите?

– Миллион наличными, – произнес рот Иоакима Кунцельманна, к удивлению его же мозга, и даже голосовые связки не подвели.

– И откуда мне знать, подлинник это или подделка?

– Доверяй интуиции, – сказал Карстен. – Похож я на человека, который может надуть старого друга?

– Слушай, я тебя узнал, – так же независимо от сознания произнесли губы Кунцельманна. – Мне кажется, мы летели год назад одним самолетом из Висбю. С тобой была красивая женщина…

Настроение резко переменилось. Нервный удар альтов из музыки к фильму ужасов. Эмир, несомненно, был отъявленным психопатом, потому что тон его сразу сделался угрожающим.

– И что ты хочешь этим сказать? У тебя что, проблемы?

– Расслабься, Эмир, не нервируй мальчика…

Неизвестно, возымели бы действие резоны Хамрелля, но Иоакима спасла хлопушка к сцене номер пятьдесят девять – запищал мобильник Хамрелля.

– Ну, что скажешь, Эмир? Хочешь подумать еще недельку? Поспрошай народ. Попытайся найти оценщика… Или позвони этому галеристу в Гётеборг. Не называй себя, спроси просто – была ли у них кража, что украли… может быть, Кройера?

Какие у этого типа могут быть отношения с Сесилией Хаммар? Как это вообще укладывается в теорию материаловедения? Вот тут-то главному герою и могла бы помочь техника озвучания – от едва слышного тремоло ударных в начале до визгливого крещендо струнных…

Эмир наконец соблаговолил взять предложенную антиникотиновую жвачку, и, кажется, остался доволен. Тут камера сделала неожиданную круговую панораму а-ля Спилберг, завершив ее порнографическим наездом на расстегнутую ширинку Эмира.

– Шикарный номер, Хамрелль, – сказал обладатель расстегнутого гульфика, – ты что, снял его ради меня?

– Есть и другие – не только ты интересуешься… Народ вообще-то в очередь становится, чтобы глянуть на нашу редкость. Все-таки дело не мелкое, и обстановка должна соответствовать… Скажи, ведь неплохо? Пожевал – и курить уже не хочется.

– Хорошо, хорошо…

Здесь наметилась боковая ветвь сценария. Нарративные реминисценции, связывающие хронологически несоединимые сцены… Вот, например, главный герой Кунцельманн дрожит, как бы его не навестила полиция, да как бы не СЭПО (короткий общий план главной конторы полиции безопасности на Полхемсгатан) – конечно же его разыскивают из-за невольного взлома компьютера, совершенного им в состоянии аффекта год назад. Быстрая смена кадра – рука с обкусанными ногтями набирает номер глянцевого журнала… Этот слизняк, главный герой, понимает зритель, не видел главную героиню после того разговора в «Рише» прошлой осенью (следуют сюрреалистические, в духе Кассаветеса[123], кадры воспоминаний, съемки с рук, сделанные псевдопрофессионалом Кунцельманном). Но из заслуживающих доверия источников главный герой знает о своей избраннице многое, например, что она все еще крутит любовь с женой этого оборонщика, что Саския, судя по всему, переехала к Сесилии жить, но в старой квартире, у подлинного Сергея, она тоже бывает, чтобы не травмировать детей.