Живописец теней

– Виктор содрал мотив с наброска из дневника Кройера, – сказал Иоаким. – Я немножко поиграл в детектива. Есть другая работа из той же поездки, итальянские шляпных дел мастера или что-то в этом роде, он тоже сначала сделал эскиз, а потом уже написал маслом. На той же странице в дневнике и крестьяне… Кройер никогда к этому наброску не возвращался, селяне так и остались в карандаше. За него постарался Виктор. А колористическое решение позаимствовано у шляпников.

– Он прекрасно знал, что это он никогда не продаст. Слишком подозрительно. Так что отец, похоже, написал эту штуку просто для собственного удовольствия.

– А мог бы и найтись какой-нибудь частный коллекционер… из доверчивых.

Иоаким посмотрел в щелку – Хамрелль задремал на диванчике для посетителей, Фидель тоже клевал носом.

– Ты имеешь в виду кого-то конкретного?

– Семборн, к примеру…

– Я притворюсь, что этого не слышала… Есть такие вещи, о которых лучше не знать. Речь же идет о папином старом адвокате, что бы там про него ни говорили…

Она подошла к письменному столу, где стояли реликвии их детства. Виктор сразу узнал красивый, в стиле югенд, письменный прибор Виктора. И фотография в рамке – он сам и Жанетт, еще совсем маленькие, в начальной школе.

– Оставим его в покое… Могу я взять это полотно?

– Делай что хочешь. Только меня не вмешивай.

Его сестра – поистине великодушный человек, подумал Иоаким. Накануне они провели военный совет. Она, не повышая голоса, высказала все, что думает о позорной деятельности Иоакима, – спокойно и аргументированно. Потом, в присутствии Иоакима и Эрланда, позвонила в полицию и сделала заявление – ее шантажируют какие-то типы, которые неизвестно почему вообразили, что купили украденные из ее галереи картины. При этом она не сказала ни слова, что в деле замешан Иоаким. Хамрелль, которого тоже допустили к переговорам, заверил ее, что никакие неприятности с законом им не грозят.

– Эмир и Марио не из тех, кто побегут в полицию заявлять, что мы с Йокке продали им подделки. Они будут молчать как рыбы.

Будем надеяться, что он прав, подумал Иоаким. Будем надеяться. Сестру мы выгородили и теперь остались один на один с мстительными братьями. В последней эсэмэске на мобильнике Хамрелля кузены Маркович обещали кастрировать их обоих, утопить в Меларен или просто-напросто пристрелить где-нибудь в лесу.

– Что вы будете делать дальше? – спросила Жанетт.

– Точно не знаю. Я в компании путешественников… мой голос – лишь один из трех. О Стокгольме, во всяком случае, речи и быть не может, пока мы не решим наши маленькие проблемы.

– А что касается Семборна, – сказала сестра задумчиво, – он неплохо погрел руки на папиных деньгах. Наш ревизор еще зимой приводил в порядок бумаги… Я не хотела тебе говорить, но речь идет о нескольких сотнях тысяч.

– Ты заявила?

– Нет… Я знала, что папа продал ему картины, так что, думаю, выходит так на так. – Она привычными движениями упаковала обе картины. – И знаешь, я не возражаю, если вы продадите ему еще что-нибудь. Как бы привет от Виктора с той стороны…

Какой она все же широкий человек, опять подумал Иоаки м. Вдруг ему пришло в голову, что вполне можно попытаться выкупить картины у Эмира и Марио. У него есть кое-какие инвестиции, можно продать дом на Готланде или, во всяком случае, заложить. И еще одна возможность – продать оставшиеся картины Семборну.

Может быть, их будущее не так уж безнадежно… Сестра, можно считать, дала ему зеленый свет на продажу работ отца, лишь бы он не впутывал ее в свои махинации. Он так и не понял, почему она изменила свое решение. Скорее всего, просто устала бороться с прирожденной бесстыжестью брата? А может быть, это и есть сестринская любовь?

Из зала донесся звучный зевок Хамрелля. Иоаким, как улитка, высунул голову из-за шторы и увидел, что Фидель прячет в рюкзачок «Кошечек».

– Вы закончили? – спросил Хамрелль. – Мне кажется, время парковки уже вышло. Надо бы сбегать доплатить.

– Одну секундочку…

Он снова спрятался в раковинку офиса. Жанетт стояла у окна и была похожа на средневековую мадонну кисти Виктора Кунцельманна. Вдруг он заметил ее разительное сходство с Сесилией. Может быть, поэтому он так на Сесилию и запал? Но Сесилии Хаммар в его жизни больше не было… Это он понял вчера, когда по совершенно немыслимому стечению обстоятельств столкнулся с ней в очереди в «Прессбюро». Оказывается, она приехала в Гётеборг писать отчет о мебельной выставке. Пока они стояли в этой очереди, Сесилия успела ему рассказать, как некий ухажер хотел подарить ей картину П. С. Кройера, но она не взяла – ей почему-то показалось, что за этим стоит какая-то темная история.

– Ты знаешь что-нибудь об этом известном скагенском художнике? Ты же все-таки сын известного эксперта…

Ровным счетом ничего, заверил ее Иоаким, никогда этим не интересовался. Она подозвала такси, он попрощался и пожелал ей счастья с Саскией.

Вот такие иронические эскапады проделывала с ним судьба – странные параллели времен и событий, словно кто-то там, наверху, находил удовольствие в том, чтобы постоянно тыкать его носом в его прегрешения.