Живописец теней

Была еще одна проблема – добиться той же степени затвердения красочного слоя, что на полотнах Эренштраля была достигнута их четырехсотлетней жизнью. После нескольких неудачных попыток с клеем он набрел на мысль использовать бакелит[162]. Виктор смешивал пигменты с фенолом и формальдегидом, добавляя отвердитель в тот самый миг, когда накладывал краску. После этого холст помещался в печь – он чисто интуитивно выбрал температуру сто десять градусов и два часа, не произнося ни звука, ждал результата. Поначалу Георг не понял, что произошло, но когда Виктор обернул полотно вокруг газового баллона и снова развернул, Георг с изумлением увидел, что картина покрылась мелкими трещинками, совершенно неотличимыми от кракелюр на подлинниках, ждавших тут же, в мастерской, очереди на реставрацию. Виктор, словно маг, вызвал к жизни и запустил процесс высыхания, который в нормальных условиях требует нескольких столетий.

– А ты не боишься, что химики обнаружат подделку? – спросил Георг. – Во времена барокко фенол вряд ли существовал…

Виктор непонимающе поглядел на него, словно удивляясь, как это вообще можно задать такой идиотский вопрос.

– А зачем, по-твоему, я грел полотно? Пропекание заставляет бакелит погрузиться в красочный слой. Ни один эксперт не решится на эксгумацию подмалевка на бесценном полотне семнадцатого века.

Решив наконец проблему с кракелюрами, Виктор стал испытывать новые способы соединения холста со старинными материалами. Он пробовал сложные способы дублирования, то есть склеивания современной ткани со старой, одновременно обсуждая с Георгом возможность раздобыть подлинные рамы. Деревянные рамы старинных картин можно было купить у антиквара. Для изготовления панно вполне годились задние стенки антикварных шкафов. Нужна старая медь – вот она: кровли домов, идущих на снос. Георг как-то предложил продавать и наброски к картинам – для этого можно использовать форзацы старинных Библий семнадцатого века, их легко купить у букинистов или – если нужен формат кварто или фолио – просто выдрать из фолиантов в Королевской библиотеке. Необходимо было также предусмотреть вмешательство профессиональных реставраторов.

– Что они будут искать в первую очередь? – спрашивал Георг. – Наверняка же есть какая-нибудь рутинная процедура, если речь идет о вновь обнаруженных работах.

– Думаю, немецкие реставраторы пользуются теми же методами, что и скандинавские. Проверяют устойчивость краски к алкоголю, ищут следы свинцовых белил. Рентген выявляет подмалевок. Спектральный анализ красочного слоя…

– Справимся?

– Если зайдет так далеко? Без сомнения!

– А как быть с провинансом?

– Это уже твои проблемы. Правда, что касается разоренных коллекций и военных трофеев… я имею в виду собрания Кана, консула Вебера, индустриального магната Кребса… коллекцию Дюре… боюсь, что их коснулась инфляция…

– То есть с разграбленными коллекциями Альфреда Розенберга и Геринга надо кончать?

– Вот именно. Я и сам бы заподозрил неладное…

Обсудив возможные мотивы новых старых картин, Виктор попросил оставить его одного.

На первое полото ушло около недели. Он аккуратно счищал красочный слой со старинного холста какого-то деревенского живописца, пока не обнажился плотный левкас грунта, по памяти набросал мотив одной из двух сравнительно малоизвестных картин Эренштраля (сцена охоты и интерьер ателье, обе находились в коллекции Грипсхольмского замка) и добавил кое-что с анималистских этюдов Мийтенса, как раз прибывших для реставрации. Вписал и несколько собственных деталей – вышло вполне конгениально. Усилил контуры заднего плана темперой. Потом дал полотну несколько часов просохнуть и наложил тонкий прозрачный слой масляного лака, строго по рецепту, вычитанному им в трактате самого Эренштраля.