Живописный труп

– Расскажите. Ваша жизнь после этого дома пятнадцать лет назад. Без образования, без опыта нормальной работы. Как вы устроились? Куда пошли? Абрамов не похож на человека, который выплатит женщине компенсацию за причиненный моральный вред.

– О чем вы говорите? Он мог разве что подать на алименты. Да, самый трудный период моей жизни – это скитания по съемным углам. Представляете, каково жить, если у тебя вообще нет сбережений? То есть реально только то, что в кулачке, то и есть? И отступать некуда, никакого отчего дома, куда можно вернуться?

– Нет.

– Постоянный голод. Постоянный страх. Холод. Даже если сыта, хочется что-то погрызть. Я потом несколько лет не могла наесться, набрала двадцать килограммов. И память об этом со мной навсегда. Моментально возвращаюсь к этому ощущению, как только вспомню. А каково снимать, когда считаешь каждую копейку! Эх… Хозяева зыркают, что бы у тебя стибрить, регулярно приходят дать понять, что они могут сдавать эту халупу дороже, чтобы погреть на твоем страхе свои холодные ручонки. А ты стоишь по полчаса слушаешь, киваешь. Ты должна быть хорошей для всех.

Она поежилась и как будто ушла в эти воспоминания.

– Мне кажется, я знаю, о чем вы говорите. Мы недавно с сыном посмотрели документальный фильм. Ну, он ради английского языка, а я просто рядом полежать. В Америке сравнили два арендных бизнеса. Один владелец сдает апартаменты премиум-класса, второй клоповник. На первый взгляд кажется, что богаче должен быть первый, но это не так. Апартаменты снимают богатые люди, которые знают свои права. Если нет горячей воды, они отправляют претензию. Квартиры надо постоянно ремонтировать, иначе арендатор уходит. А второй сдает углы мексиканцам, которые не то что своих прав не знают, а в принципе пискнуть боятся. Про ремонт он, разумеется, не думает вообще. В итоге миллионер там он, потому что за все в мире платят бедные.

– С нас берут и деньгами, и натурой.

– А на какую работу вы устроились?

– Убирала, естественно. Что еще можно делать без опыта? Если меня жизнь с Абрамовым чему и научила, то этому. Он мог войти в комнату, где я помыла, и провести пальцем по полу. Не дай бог какой волос прилипнет. Я должна была все делать быстро. Мне сейчас кажется, что ему была нужна не столько чистота, сколько именно эти издевательства надо мной.

– Вам не кажется.

– Сначала убиралась, потом я работала администратором в небольшой фирме. Мы организовывали праздники, у нас работали аниматоры. Я сидела на телефоне, принимала заказы. Приходилось решать проблемы и с клиентами, они бывали недовольны. И с площадками договариваться, чтоб работать давали.

– Большая зона ответственности. И вы сразу справились?

– Одна я бы поломалась. Меня взяла на эту работу очень хорошая женщина, Юля. Добрая, красивая. Ей не повезло в жизни, она, конечно, могла добиться большего. Она многим помогала, но не все это ценили. Люди ее часто обманывали, предавали. Она в меня поверила, направляла, защищала.

– А массаж?

Эльвира рассмеялась.

– В восемнадцать об этом не думаешь, но со временем тело начинает ломаться. Я начала изучать анатомию, тренироваться на сотрудниках. А потом оказалось, что этим можно добывать хлеб.

Школьные годы чудесные

Смородина, Додон и молодая хозяйка дома пили кофе в гостиной. Парикмахер спросил:

– Кстати, Жанна, а у вас есть ваши подростковые фотографии?

– Наверное. Если только из школы.

– А вы можете мне их показать?

Жанна посмотрела на него с недоумением.

– Вы извращенец?

– Нет, скорее, наоборот, я гений. По крайней мере, так пишут СМИ. Но не хотите, не надо. Мне правда было интересно.

– В школе я была несчастна. Рада, что годы учебы позади. Вспоминать нечего.

– Подружки? Вечеринки? Любимые учителя? Неужели ничего не было?

Жанна вздохнула. Одноклассницы говорили с робкой непонятной русской через губу. На вечеринки ее не звали. Если она и приходила на школьные праздники, то сидела на «скамейке запасных». Она не блистала талантами, и учителя ее не отличали.

Смородина подумал о том, что «школьные годы чудесные» такой же шаблон, как «радость труда». Если человеку повезло и работа ему не противна, это не значит, что его редкий случай образует правило. Школьные годы бывают муторными, тяжелыми, опасными, скучными. Ребенок может очень долго не понимать, что вообще происходит, и главное, для чего он должен все это терпеть. А потом приходит певица Калерия и предлагает ему скучать по навязанному коллективу и урокам труда, называя это все «лучшим временем жизни».

Додон явно подбирался к его доверительнице. Смородина полюбопытствовал:

– Простите, а вам зачем?

– Хотел по доброте душевной, хотя меня почему-то никто еще не попросил, заняться стилем и обликом госпожи Абрамовой. Превратить ее в королеву! Для этого полезно собрать анамнез.