Живописный труп

– Увлекательную историю о том, как коварная любовница сбивает тучного мужчину с самоката и занимает место его дочери, я приписал народному творчеству. Но потом меня начали атаковать сплетнями. Намеренно выдавливать из пространства дома. Это странно, люди чаще привечают адвокатов, стоматологов. Вдруг пригодится? Мне улыбались, но за глаза распускали слухи, что я хочу любой ценой получить Жанну в качестве жены, не для себя, так для сына. Потом пропала газета. Два раза. И вот это уже было объективно. Почему пропала газета?

Додон перебил его. Он спросил:

– Жанна, почему вы плачете?

Смородина повернулся к ней и увидел, что она закрыла глаза, и из них текут слезы.

– Довели мою бедную девочку. Жаник, мама не даст тебя в обиду. Платон Степанович, если у вас есть какая-то информация, идите с ней, пожалуйста, в правоохранительные органы. Не надо здесь отыгрываться на нас за то, что вы непривлекательны. Жаник, пойдем я тебе чаю с медом приготовлю. Может, капелек или успокаивающих? Тебе помогало.

– У меня остались еще таблетки. Я выпью? – Она посмотрела на Смородину.

Тот секунду поразмыслил, потом сказал:

– Да. Пожалуй. Это хорошее решение.

Жанна достала из своей сумочки пластмассовую банку, вынула из нее сразу три большие пилюли и проглотила их.

– Так много? – воскликнула Жизель.

Жанна повернулась к ней.

– Они натуральные. Это как фрукт съесть.

Эльвира повернулась к генералу.

– Господи, этот сказочник хочет окончательно свести с ума мою девочку. Афанасий Аркадьевич, скажите ему как хозяин, чтобы он оставил вашу племянницу в покое!

– У меня не было оснований усомниться в уме адвоката. Равно, как убедиться в твоем… Так почему пропала газета? Я это помню.

Он говорил спокойно, ровно, негромко. Однако в тональности слышался прежний генерал, зрячий и крепко стоявший на ногах.

– Как же вы собирались ее читать? – спросил Додон. Он все не мог поверить, что генерал оценил его мастерство стричь только заочно. Он ведь так старался.

– Я не собирался ее читать, но она должна лежать на месте. Все должно быть на местах… А стрижки я ощупывал.

– Здесь нам поможет шкатулка.

Смородина открыл жестяную коробку и извлек черно-белый снимок, который был напечатан в газете.

– Жанна, вы его помните?

– Угу, – буркнула Жанна.

– Первый номер спрятал человек, который не хотел, чтобы фотографию видела Жанна. Он узнал на ней женщину, которую Жанна и генерал встретили на прогулке и которая якобы упала, а на самом деле была сброшена с лестницы. Он хотел пугать Жанну этим снимком. Да. А для того чтобы она боялась, нужно было, чтобы она не могла позвонить по указанному номеру телефона, выяснить, что это за женщина. Конкретика развеивает сны разума. Поэтому фотографию вырезали, а газету выкинули. Но я купил второй экземпляр. Но вот его уничтожила уже сама Жанна, потому что узнала эту женщину. К тому моменту она уже была запугана. Я прав?

Жанна кивнула.

– Второй момент, который насторожил меня при первом знакомстве, – неестественность поведения. Колоссальная разница между Жанной здесь и в Москве. Жанну пичкали очень сильными транквилизаторами. Если она пришла бы не к адвокату, а к наркологу, он бы ее просто не выпустил. Она не знала об этом, лекарства подмешивали. Отсюда и галлюцинации, и приступы ничем неоправданной тревоги. Обмороки тоже от седативов. Убивать ее было нельзя. Нужно было признать ее недееспособной. Но главное – посеять святую религиозную веру в ее сердце. Это была бы страховка от всего, что могло бы произойти. План Б.

Он обратился к хозяину дома.

– Все приступы Жанны, которые вы классифицировали как женскую дурь или следствие влияния Правдорубова, были обычной наркоманской ломкой. Если бы вещества ей подмешивали регулярно, она была бы уже собачкой. Жанна не то что здорова, она здоровее нас с вами. Другой человек от такой терапии уже стал бы овощем. Вы очень точно ее оценили – «она не из тех, кто использует». Как порядочному человеку, Жанне трудно понять, что люди в основном, когда видят слабость, стараются использовать, а не помочь.

Затем он снова начал обращаться ко всем присутствующим.