Животный мир людей

В детский дом я в Ленинграде так и не попала, но меня успели пристроить в отъезжающую машину. Люди, спасшие мою жизнь, так и остались для меня неизвестными, я никогда их больше не видела, хоть и пыталась найти, когда стала взрослой. Все детство я провела в уральском городке под названием Алапаевск, а когда мне исполнилось шестнадцать, поехала в Москву учиться. В Ленинград я не ездила вплоть до середины пятидесятых годов, город остался в моей памяти холодным и мрачным, мне туда не хотелось возвращаться, а может, я просто боялась. Я писала туда и пыталась найти бабушку, но мне ответили, что она умерла в тот день, когда и моя мама. Пришла домой, увидела мертвую дочь и упала рядом, с ней была еще одна женщина, они договорились с кем-то вывезти оставшихся родных из города, и бабушка пришла за нами. Но нас уже не было: мамы навсегда, а я была далеко. Теперь о том, ради чего, собственно, я все это рассказываю. В детском доме я подружилась с Лизой Остафьевой, мы с ней были почти полными тезками, только она Семеновна, а я – Сергеевна. Наверное, это и подтолкнуло нас друг к другу. Она была старше меня лет на шесть и много времени проводила со мной. Теперь она уже умерла, но ее дочь и внуков я знаю, мы до сих пор поздравляем друг друга с праздниками. Так вот, Лиса, так ее прозвали ребята за рыжие волосы, однажды мне рассказала, это уже в Москве было, я тогда только приехала учиться, что ее дед был из богатых купцов, и после его смерти осталось много картин и еще драгоценностей. Как уж они смогли все это сохранить, Лиса не знала, но в самом начале войны, когда стало понятно, что немцы могут до Ленинграда дойти, ее бабушка собрала все драгоценности, разделила их на две части и положила в два простых холщовых мешка, а мешки в ящик стола вместе с документами. Своим дочерям она строго-настрого велела во время налетов и бомбежки уносить оба мешочка вместе с документами. Мама Лисы и ее тетя, которая была совсем еще молодая и жила с ними, дали бабушке честное слово, что никогда не выйдут из дома без своего мешочка. Разделив наследство между дочерьми, старуха никогда о нем более не вспоминала, вплоть до того времени, как пропала младшая дочь. Это случилось во время одного из налетов, они все побежали в бомбоубежище, которое было совсем рядом, но по дороге Нина куда-то делась. Сперва они не очень беспокоились о ней, поскольку фашисты бомбили довольно далеко от их дома, но когда она не вернулась после того как отменили воздушную тревогу, ни через час, ни к вечеру, бабушка пошла ее искать. Больше живой они Нину не видели, через два дня к ним зашел парень из соседнего парадного, он работал в милиции, и рассказал, как нашли убитую девушку без документов, без пальто, без обуви. Это и была тетя Лисы, как ее занесло на берег Невы, никто из них не знал, так и осталось это убийство нераскрытым. Милиционер недоумевал, зачем было убивать молодую девушку, почти девчонку, она и сама все бы отдала…»

– Тетя Лиза, что это? – Марго подняла голову от тетради, которую ей вручила Елизавета Сергеевна.

– Это, Риточка, мое детство и детство многих других, оказавшихся волею судьбы в осажденном Ленинграде. Впрочем, тогда мало кто хорошо жил, война по всем прошлась, никого не оставила в покое.

– Я была уверена, что вы москвичка, никогда не думала, что вы жили в детском доме. Вы об этом не рассказывали.

– Девочка, я придумала себе другую жизнь, только с Лисой мы могли говорить о прошлом, дочитаешь, поймешь почему. Теперь я тебе рассказываю, ты читай, читай, это не просто дневник, это вроде исповеди моей, ты должна знать обо мне все и не думать лучше, чем я есть. Тебе тут до завтра не управиться с моими записями, но если где непонятно, ты спрашивай, я отвечу. И имей в виду, я ни в чем не раскаиваюсь, доведись такой случай, я бы снова так поступила. Когда все прочтешь, наверное, поймешь меня, а может, и осудишь.

– Я прочту, сразу вам отвечу, никогда я вас не осужу! Даже если вы поступили не слишком хорошо, кто я такая, чтобы вас судить? – Марго улыбнулась Елизавете Сергеевне и продолжила читать:

«Лиса рассказывала, медленно глотая слезы, она хорошо помнила и маму и бабушку, и мамину сестру Нину. Никого в живых она не думала увидеть, тогда Лиса считала, что, как и я, она круглая сирота.

– Когда началась зима, – рассказывала она, – мама с бабушкой еще были живы, потом, перед Новым годом умерла мама, я много позднее поняла, что часть своего скудного пайка мама отдавала мне. Как-то днем бабушка никак не могла встать, у нее совсем не было сил идти за хлебом, она сидела на кровати и уговаривала сама себя подняться. В это время к нам в квартиру вошли двое, мужчина и женщина, не обращая на нас внимания, они принялись ходить вдоль стен и рассматривать картины, висящие там. Две из них мужчина снял и, порывшись в нашем шкафу, достал старое одеяло. В него он завернул обе картины.

– Что вы делаете? – Бабушка постаралась подняться с постели.