Животный мир людей

– Ты сама собираешься замуж выходить, тебе Лизавета, уже через пару лет сорок исполнится. Так и будешь одна век коротать?

– Я, подруга, в молодости, может, и вышла бы замуж, да никого стоящего не встретила, а теперь и сама уже не хочу, не представляю себе, как смогу к другому человеку привыкнуть, перегорело, видно, все. Лиса внимательно посмотрела мне в глаза и промолчала. Проводив подругу, я отправилась домой, по дороге прикидывая, что могу для нее сделать. По зрелым размышлениям, поняла: людей, ограбивших их с бабушкой, я не видела, серьги действительно могли и не принадлежать их семье, и вообще мы столько глупостей наделали за этот день, что неизвестно, как теперь действовать. Лучше всего, решила я, дать всем успокоиться и через некоторое время заявиться домой к интересующим нас людям и расставить, наконец, все по своим местам. Дома я сразу, не ужиная, прошла в душ, а потом завалилась спать, мимоходом подумав, что, будь у меня семья, я сейчас стояла бы у плиты или мыла что-нибудь. Во сне мне снились злополучные серьги, которые никак не вынимались из ушей Лисиной бабушки. Утром я встала с внутренней уверенностью, Лиса не ошиблась, надо только дождаться ее приезда, и тогда все встанет на место. Не буду утомлять, тебя, Риточка, рассказами о том, как прошли недели до приезда подруги. Все вроде успокоились, только моя коллега, из-за которой все и началось, избегала любого общения со мной, меня это нисколько не огорчало, напротив, я даже была этому рада, сама не знаю почему. Первые дни наши дамы, естественно, обсуждали произошедший скандал, замолкая при моем появлении, но потом им это надоело. Накануне своего приезда Лиса позвонила мне, мы договорились встретиться возле интересующего нас дома днем, так, чтобы более молодые члены семьи еще были на работе. У меня было несколько отгулов, и я на тот день взяла один из них. В квартиру мы проникли, можно сказать, обманом, Лиса позвонила в дверь и сказала, что принесла телеграмму, нам открыли, и подруга шагнула внутрь. Молча сняла плащ и прошла в ближайшую комнату, старик, открывший нам, семенил следом, то и дело оглядываясь на меня. Он растерянно уставился на Лису, остановившуюся посреди комнаты, и попытался что-то сказать, но она перебила его:

– Ты, конечно, не узнаешь меня, а я узнала тебя, едва вошла в квартиру. Где баба, которая вырвала серьги из ушей моей бабушки?

– Какие серьги, вы сумасшедшая? – Старик выпятил подбородок и гневно сверкнул глазами.

– Вот какие!– Лиса стала доставать из сумочки фотографию бабушки, но тут ее внимание привлек портрет мужчины и женщины, стоявший в рамке на старинном бюро. Подруга буквально впилась в нее глазами.

– Вот и вы с ней, два мерзких существа, два мародера рядышком. Хорошо вам с ней было обкрадывать голодных умирающих людей? – Она даже не говорила, из горла вырывалось какое-то шипение, в котором с трудом угадывались слова. Схватив с бюро фотографию, Лиса швырнула ее на пол и припечатала ногой.

– Что здесь происходит? Отец, кто эти женщины и почему ты позволяешь им так себя вести? Я звоню в милицию! – Все это проговорил мужчина лет сорока, появившийся в комнате внезапно, очевидно, он услышал шум и громкие голоса.

– Они преступницы, звони скорее в милицию, я никогда прежде их не видел! – проверещал старик, держась за грудь и потирая ее в области сердца.

– Это хорошая идея, звони давай в милицию, мне будет что им рассказать о твоем папаше и о твоей матери.

– Мама умерла недавно, и не смейте говорить о ней в таком тоне. Вы вообще кто и почему обращаетесь ко мне на «ты»? – Мужчина, бросившийся было к телефону, внезапно остановился и внимательно посмотрел сперва на меня, а потом на Лису.

– Ты, похоже, не в курсе, ну что же, я расскажу, времени у меня много, – начала говорить подруга, но старик ее перебил:

– Не верь ей, сынок, она все врет, не слушай хотя бы в память о маме… – Он продолжал еще бормотать, когда Лиса достала из сумочки фотографию бабушки в тех самых серьгах и, не выпуская ее из рук, показала мужчине.

– Вот о чем я говорю, а этого, – она кивнула головой на старика, – я узнала бы и через сто лет. На серьгах, на обратной стороне, есть надпись «Сонечке» и дата, ее я не помню. Скажите мне, как я могу это знать, если серьги не те самые, которые ваши родители, – она подчеркнула голосом слово «ваши», – вырвали из ушей моей бабушки? Мужчина метнулся в другую комнату и вскоре вернулся, неся лупу в одной руке, а серьги в другой. Когда он оторвал от них свой взгляд и повернулся к нам, его лицо было серым.

– Что вы сказали об этой фотографии? – спросил он хриплым голосом, кивнув на валявшуюся на полу.

– Это ваши родители? – спросила я.

– Да, мама разрешала Кларе, моей жене, носить ее украшения. Именно у жены в ушах вы и увидели злополучные серьги. Отец, – обратился он к старику, – что говорят эти женщины? Неужели их слова – правда?

Старик уже оправился от неожиданности, и теперь его глаза, устремленные на Лису, выражали только злобу и страх.