Живу, пока люблю

Она не знала, чем конкретно он занимается. Из редких отрывочных телефонных разговоров поймала слова: «компьютеры», «программы», «ремонт». И создала в своём воображении картину: Евгений с Михаилом открыли фирму, чтобы чинить компьютеры и писать программы.

Однажды, когда он явился в два часа ночи, она преградила ему путь в спальню и спросила:

— У тебя есть женщина?

Он буквально вытаращил глаза:

— Откуда ты взяла эту глупость?

— Ты со мной не спишь. Мужчина не может жить без женщины.

— Ещё как может!

«Зачем же ты женился, если ты можешь жить без женщины?» — чуть не спросила. Не спросила. Сказала:

— Но я знаю тебя мужчиной. Ты — полноценный мужчина.

— Был, — сказал Евгений и, чуть отстранив её, прошёл в спальню.

— Но ты же не монах! — рассердилась она.

— Монах?! Да, я монах. Женщины у меня нет и не будет.

Она хотела сказать: «Тогда разойдись со мной!», но не сказала. Она не сможет жить без него. И детей он с ней не оставит.

«Он никогда не дастся тебе, как не дался мне».

«Зачем он тебе такой?!» — спросила её тогда Инга.

— Ты совсем не любишь меня? — снова подступила она к нему.

Он уже лежал с книгой в руках, отключившись от неё за то время, что она говорила сама с собой. Вихри крутились в ней, как крылья работающей мельницы, и разрывали её изнутри.

Глаза — детские, невинные, непонимающие, кроткие:

— Ты мать моих детей. Конечно, я люблю тебя.

— Но ведь ты не спишь со мной. Как же мне жить?

— Я не могу, — виновато сказал он. — Ты свободна.

— Для чего свободна? Для того, чтобы завести любовника? Для того, чтобы найти другого мужа? Для того, чтобы удавиться?

Он отложил книгу, сел, укрытый до пояса одеялом.

— Я очень виноват, — сказал он. Долго молчал. — Но я не могу, — повторил твёрдо. — Что же мне делать? Как помочь тебе?

— Может, ты врёшь? Может, у тебя есть женщина?

Он не рассердился, не раздражился. Он сказал тихо:

— Во-первых, я никогда не вру. Во-вторых, у меня нет женщины. В-третьих, у меня никогда не будет женщины, у меня больше не может быть женщины.

Она вынеслась из спальни вихрями, крутящимися внутри. Те же вихри завертели её по дому, сунули ей в руки холсты, спички, кинули к ванной, бросили холсты в ванну, подожгли.

Евгений в разных плоскостях, в разных измерениях горел, корчился перед ней, и огонь, пожиравший её жизнь, её большое чувство, усмирял вихри, разрывавшие её на части.

Струя воды прижала огонь к дымящимся холстам, будто заяц уши прижал к трусливой спине.

— Что ты делаешь?! Зачем ты делаешь это? Прости меня! — Он обнял её и гладил по голове. — Прости меня. Но я в самом деле не могу. Что же мне делать? Я испортил твою жизнь. Я виноват перед тобой. Я не должен был жениться. Я сам не знаю, как это получилось. Я не имел права жениться. Я хотел ещё тогда сказать тебе об этом. Но сразу я не успел осознать… в первый месяц зародился Вадька. Я и потом хотел сказать, но сразу Варвара.

Она вырвалась из его объятий и забарабанила по нему кулаками:

— Они не сами… не сами… не из воздуха… ты спал со мной. Ты мог!

— Не мог, Вера! Не смел! Я сам не знаю, я не отвечал за себя. Стихи, Вера…

— Что «стихи»? — била она его по груди кулаками. — Что «стихи»? — И уронила руки. — Кто тебе раньше читал стихи? Кто?

— Её нет… — сказал он губами.

— Её нет, потому что её не было? Или её нет, потому что она бросила тебя и ты, как идиот, хочешь быть ей верным до гроба?

Он скривился, будто она под дых ему дала.

— Опять молчишь? Кто «она»? Почему она имеет такую власть над тобой? Существовала же она, если читала тебе стихи?!

Он смотрел вдаль, как на похоронах матери. И ничего больше не выражало его лицо. Что он видел? Кого он видел?

Вера хотела спросить: «Где она?»

Но слова не произнеслись. Дым и гарь от скорчившихся мокрых холстов дурманили голову, и сил больше не осталось.

Евгений склонился над ванной, стал вынимать обрывки холстов. Он отряхивал их от воды. А она смотрела на обрубки его пальцев.

Где, когда он потерял пальцы? При каких обстоятельствах? Почему он ничего не рассказал ей?

5

Прошло несколько дней.

«Он не дастся тебе, как не дался мне».

Фраза пикировала с потолка, из углов комнаты.

Ей нужно увидеть Ингу. Пусть объяснит. Обязана объяснить.

Но как же быть с детьми? На кого их оставить? Пять и четыре года. Оба ещё не под контролем сознания. В любую минуту подерутся. В любую минуту повернут колёсико на плите, выпустят газ.

Несколько дней она думала, что делать.

Можно проснуться днём, пока утрами здесь свёкор или Евгений. Но, лишь она проснётся, их выметет из дома. Да и нету Инги днём, работает.

Идея стала навязчивой. Ночи напролёт ходила по гостиной взад и вперёд. Уйти, когда дети уснут? Но Варька нервная. Поспит немного и вскинется, зовёт её. Ещё испугается. Долго ли начать заикаться?

И наконец решила.

В один из вечеров после ужина одела детей, взяла за руки и повела с собой.

Автобус — прямой. Ехала, смотрела в окно.

Дети болтали, разглядывали людей, крутили головами, порывались вскочить с места и начать бегать. Она осаживала их.