Живу, пока люблю

— «За деньги можно купить кровать, но не сон; книги, но не ум; пищу, но не аппетит; украшения, но не красоту; дом, но не домашний очаг; лекарство, но не здоровье; роскошь, но не культуру; развлечение, но не счастье; религию, но не спасение». Так сказал великий натуропат Брегг, которого я изучил от корки до корки и который научил меня не только физическому здоровью, но и духовному. Ты привёз Веру в Америку, но не дал ей в этой Америке жизни. А своей верностью Елене, своей любовью к Елене разрушил её. Кстати, ты абсолютно не знаешь, сложилась бы твоя жизнь с Еленой или нет.

Илька встал, подошёл к окну, постоял, глядя на яркий фонарь, светящий в окно. Вернулся к нему, хлопнул его по плечу.

— Твоей вины в гибели Елены нет, — сказал жёстко, — совсем. Повторяю тебе снова и снова: это моя вина! Из-за моей вины я ушёл в религию и столько лет выпрашиваю прощение, отпущение страшного греха… — Илька долго молчит. — Нету людей безгрешных, только одни осознают свою вину и пытаются искупить её. Каждый — кто как умеет: один молитвами, другой аскетизмом, третий служением людям. — Он опять встал и опять пошёл к окну. От окна голос его звучал глухо: — Я не судья тебе. Я только вспоминаю тебя того… Мальчишкой ты был над всеми — тем, что не думал о себе, делал для всех всё, что мог, и умел встать на место каждого… Твоя вина не в том, что ты не любишь Веру, не в том, что ты женился на ней, женился и женился, а в том, что копаешься в своих кишках вот уже тридцать лет и не хочешь начать жить. Наконец ты выбросил из себя то, что держал в себе тридцать лет. Теперь в тебе всё готово — начать жить. Разуй глаза. Не вину свою ищи перед другими или собой, просто стань самим собой — человеком, способным видеть других. Твоё назначение — получать радость от того добра, которое ты делаешь одновременно и для себя, и для других. Бог решает за нас судьбу. Он зачем-то взял из жизни Елену, а тебя оставил жить и дал тебе Веру. Он оставил тебя жить, Жешка, а не дурака валять и рыдать над собственной судьбой. Ты никогда не был слабаком. Жить — это значит вставать на место другого, писать песни, делать что-то интересное. Никто тебя не спасёт. Только сам себя. Изнутри.

Такой монолог произнёс Илька и вышел из комнаты.

Жалостливо скрипнули пружины под Евгением.

— Елена жива. Ты можешь жить любовью к ней, если тебе больше абсолютно нечем жить! — приблизительно так совсем недавно говорил ему Илька.

Звонит звонок. Евгений берёт трубку.

— Па?! Как ты себя чувствуешь? — Голос Киры.

Обеими руками он держит трубку.

— Па?! Ты слышишь меня?

Он слышит. Он очень хорошо слышит.

— Па, я на днях заеду к тебе. Хорошо?

3

Это тоже устроил ему Илька?!

Что-то происходит с ним.

Что-то происходит с людьми вокруг него.

«Ты выбросил из себя то, что держал в себе тридцать лет… Теперь в тебе всё готово — начать жить. Ты можешь жить любовью к Елене. К Елене. К Елене», — звучит голос Ильки.

А ведь, правда, внутри словно подметено. И снег вытопился из него, и стонов с хрипами он больше не слышит. Голос Елены звучит сейчас, здесь: «…зачем ты так?».

Илька уехал в свой университет, Вера спит, Вадька работает, Варвара учится.

Спит он или не спит: наконец они с Еленой встретились. Стоят обнявшись.

В самом деле, не умерла. Вот же она, с ним.

Он потом решит, что ему делать дальше. Эта минута — его. С ним сейчас здесь — Елена. Она не приходила к нему много лет. Стояла у дерева, смотрела в небо, но не поворачивалась к нему, словно не видела, и не разговаривала с ним. А сейчас она в его руках, и бьётся ему в грудь её сердце.

«Неизвестно, как сложилась бы твоя жизнь с Еленой».

Почему неизвестно?

Вот же ходит Елена по комнате, легко, не касаясь пола, и тихо рассказывает ему:

— Это очень просто — очистить кровь от кода болезни…

Это не Елена, это Илька рассказывал о своих опытах с кровью!

Илька и Елена вместе учились на биофаке. Только Елена на курс старше.

Может быть, и вправду нет его вины в гибели Елены. Не он пригласил её в поход, она о походе знала сама и всё равно пошла бы. Не из-за него же она пошла!

— А ты ведь никогда не был слабаком, — говорит ему Елена.

Это говорил Илька.

— Ты нёс меня столько часов! Ты такой могучий! — Живой голос Елены. — Ты слышишь меня?

— Господи, верни мне её!

Слова, рождённые внутри, плывут вверх, под купол:

О, Господи, к тебе я вновь и вновь
С молитвою колено преклоняю,
Верни Надежду, Веру и Любовь
И Свет в душе, который я теряю…[4]

Звенит звонок.

Евгений идёт на него, не понимая, что торопит, толкает его к двери. В дверях почтальон с огромным ящиком.

Коробка с него ростом.

Евгений едва втаскивает её в дом.

Прислонил к стене и стоял отдыхал.

На недоумение нет сил.

Он устал, как устаёт человек, прошедший много километров пешком.

Но усталость сегодняшняя иная, чем та, на Кольском. В нём плещется весна, и светло, как в солнце.

Он открыл коробку, стал вынимать дутую бумагу.

Гитара?!

К песне, опустившейся к нему сверху, к песне, родившейся только что в его прибранной Илькой душе?