Читаем Живущие в подполье полностью

Старуха стояла там, где ее остановили, и не собиралась двинуться с места, прежде чем они уйдут или станет ясна истинная причина их приезда. Жасинта чуть не бегом направилась к дому, должно быть, ее напугало любопытство старухи. Дом с голубыми наличниками. Было сразу видно, что его недавно отремонтировали или по крайней мере подновили фасад: штукатурка без пятен, краска на бордюре не успела выцвести. Но только Васко мог заметить другие перемены: крыша тоже была новая, более крутая, с острым коньком и насестом для птиц, вместо прежних рам, представлявших собой сложное переплетение прямоугольников, вставили обыкновенные. Это уже не был дом Рошей. Для вящей убедительности не хватало лишь незнакомого лица в окне. И вдруг ему захотелось постучать в дверь и подняться на второй этаж. Если бы, несмотря на внешние перемены, дом был прежним, если бы там еще оставались его корни, в комнате напротив лестницы на комоде с высокими ножками он увидел бы неизменно покоящиеся в футляре на зеленой подкладке отцовские часы с сильно потускневшим циферблатом, на котором едва можно различить стрелки, а главное — картонную коробку с петухом на крышке. Петух, взъерошив перья и напыжившись, ревниво косил глазом на цыпленка, только что вылупившегося из яйца. На пасху мать наполняла коробку миндалем и разрешала ему брать по две миндалинки, не больше, после завтрака и после школы; уже позднее, много лет спустя, во время своих редких наездов домой он всякий раз открывал коробку, чтобы посмотреть, нет ли там миндаля, и еще его взгляд сразу же с укоризной отмечал, прежде чем он сам успевал понять причину этого неодобрения, любую перестановку мебели, малейшую перемену, грозившую изгнать отсюда его детство. «Мама! Я заметил, что стол передвинули на другое место. Ты не можешь объяснить почему?» — «Там светлее, сынок. К окну поближе». Васко не выражал недовольства и не возвращался больше к этой теме, все равно мать не поняла бы его, да и ему самому, вероятно, хотелось обуздать свою чрезмерную сентиментальность, которая не сулила ничего хорошего. Разве он не сказал однажды: «Нас опутывает паутина предрассудков, ими частично и объясняются наши поражения и наша комфортабельная инерция. Поэтому мы и киснем, ожидая, что мир переменится по мановению волшебной палочки».

Жасинта не догадывалась о его мыслях. И вероятно, объясняла задумчивость Васко иными причинами. Как бы она удивилась, признайся он, что не испытывает сейчас ни печали, ни радости. А только присутствует здесь. Он видел, как Жасинта трогает стены, шершавую поверхность штукатурки, в пепельно-сером свете дня казавшуюся вызывающе белой, словно существо, утраченное и вновь обретенное, которое она боится потерять вновь, — видел, как все с тем же благоговением и опаской она сорвала веточку бугенвилии, обвивающей дверной косяк, и надкусила ее со злобой или с любовью, и ему показалось, что все это связано с другим. Кого уже нет в живых. Или же, что он сам мертв. «Позвони мне», — беспощадно напоминала память. Жизнь Васко была постоянно омрачена тенью, и в конце концов он научился распознавать ее за двойным смыслом некоторых фраз. «Позвони мне». Горький привкус еще не прожитых часов. И нужно обязательно найти возможность позвонить Марии Кристине. Выдумать название ресторана и мимоходом упомянуть о нем. «Мы около Сезимбры, представь, куда нас занесло!» А Мария Кристина, помолчав, расставит новые силки: «Я же говорила, что ты вернешься на рассвете!» — «Не преувеличивай!» — «Во всяком случае, я буду читать до твоего возвращения. Развлекайся». Под конец обязательно намек на ее подозрения.

Взявшись за руки, Васко с Жасинтой шли к морю, над которым возвышалась серая гора.

— Оно рычит, словно лев, Васко.

В тот день начало темнеть раньше обычного, дюны сливались с незасеянными полями. Как тонкую сеть, они разрывали еще не сгустившийся туман, но около берега он был более плотным. Собирался дождь.

— Я приходил сюда каждый вечер. Садился у подножия скалы и слушал, как шумит море.

— Сегодня оно рычит, словно лев, — повторила Жасинта.

— Даже если песок был мокрым или накрапывал дождь, только зов матери мог заставить меня уйти отсюда. Я предпочитал такую погоду потому, что на пляже не было ни души.

— Вот-вот пойдет дождь.

— Он уже идет. Ты просто не чувствуешь. Попробуй коснуться тумана: увидишь, руки станут мокрыми.

Жасинта вытянула руки вперед, сложила ладони ковшичком, будто принимала подарок, и, поднеся пальцы ко рту, слизнула языком мелкие капельки росы.

— Мои руки пахнут солью, дорогой. Люблю, когда тело пахнет солью. Как хорошо, что уже темно!

Со стороны дюн донесся птичий крик — огромная птица взмыла в туманное небо и парила в нем несколько мгновений, потом устремилась ввысь, очевидно собираясь в дальний путь. В поселке мерцали огоньки. Маяк на мысе, которым оканчивался пляж, походил на запыленный фонарь.

— Мы одни в целом мире. У тебя тоже такое ощущение?

И она принялась поспешно, как в комнате у Барбары, сбрасывать одежду.

— Уж не хочешь ли ты купаться в такую погоду?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Жизнь за жильё. Книга вторая
Жизнь за жильё. Книга вторая

Холодное лето 1994 года. Засекреченный сотрудник уголовного розыска внедряется в бокситогорскую преступную группировку. Лейтенант милиции решает захватить с помощью бандитов новые торговые точки в Питере, а затем кинуть братву под жернова правосудия и вместе с друзьями занять освободившееся место под солнцем.Возникает конфликт интересов, в который втягивается тамбовская группировка. Вскоре в городе появляется мощное охранное предприятие, которое станет известным, как «ментовская крыша»…События и имена придуманы автором, некоторые вещи приукрашены, некоторые преувеличены. Бокситогорск — прекрасный тихий городок Ленинградской области.И многое хорошее из воспоминаний детства и юности «лихих 90-х» поможет нам сегодня найти опору в свалившейся вдруг социальной депрессии экономического кризиса эпохи коронавируса…

Роман Тагиров

Современная русская и зарубежная проза