Живущий Правдой

Хармхаб опомнился и подбежал к Сети. Мальчик сидел на земле и качался из стороны в сторону. Хармхаб увидел, что он держится за локоть.

– Ушибся? Дай взглянуть.

Вся рука в крови. Хармхаб ощупал кость. Перелома нет. Сети ойкнул от боли.

– Куда же ты полез! – сокрушался Хармхаб. – А если бы он набросился на тебя?

– Ты мой военачальник. Я должен тебя защищать, – ответил Сети.

От этих слов, произнесенных вполне серьезно, у Хармхаба в душе вспыхнуло чувство, похожее на отцовскую любовь. Он ничего подобного не испытывал к своим дочерям. Ну почему у него нет сына! Почему всем везет, даже Парамессу, – а ему нет. Как же он хотел иметь именно такого смелого сына.

– Отнесите мальчика на моих носилках домой. Найдите лекаря, – приказал он слугам.

Сети тут же подхватили несколько рук.

Хуто на корточках сидел возле убитого зверя и внимательно разглядывал зубастую пасть. Рядом на коленях стоял провинившийся охранник и жалобно оправдывался. Он не виноват. Зверь всегда был послушным. А тут ни с того ни с сего взбесился.

– Что высматриваешь? – поинтересовался Хармхаб.

– Зверь не бешенный. Язык чистый. – Хуто раскрыл пасть. – Почему он бросился на тебя?

– Эта кошка целый вечер на меня рычала, – вспомнил Хармхаб.

– Хватит ныть, – оборвал Хуто стражника. – Покажи нам клетку, где держали леопарда.

– Что ты хочешь там найти? – поинтересовался Хармхаб.

– Пока не знаю, – уклончиво ответил Хуто.

Клети из прочных жердей находились за дворцом. Для каждого животного просторный вольер, мягкая подстилка, чаша с водой.

– Вот здесь, – указал стражник на пустую клеть.

Хуто тщательно осмотрел клетку снаружи. Его внимание привлекло одно место, где земля была взрыта когтями. Он подошел ближе. Почти возле самой клети рос густой куст жасмина. Хуто нагнулся, протянул руку и вынул из кустов кусок изодранной тряпки и широкий кожаный пояс.

– Мой пояс! – удивился Хармхаб. – Старый. Я его давно не носил. А это мой старый плащ. Но что здесь делают мои вещи?

– Твой недоброжелатель надевал плащ и бил этим ремнем зверя, а потом оставлял одежду рядом с клетью.

– Зачем?

– Чтобы зверь запомнил запах обидчика.

– Хочешь сказать, – все подстроено?

– А вот еще доказательство, – Хуто вошел в клеть и там, где земля была изрыта когтями, раскопал глиняную фигурку человека.

– Ушебти?⁵² – удивился Хармхаб.

– Нет, – отрицательно покачал головой Хуто. – Прочитай, что написано на фигурке.

Хармхаб взглянул на иероглифы.

– Мое имя.

– На тебя пытались навести порчу. Советую с этой куклой сходить к Аменнефу – главе жречества храма Ипетасу⁵³.

Хармхаб решил не пить в этот вечер. Настроение совсем испортилось. Он терпеть не мог подлых приемов. Так поступают только трусы. Шакал боятся встретиться с ним лицом к лицу, и поэтому насылает порчу. И он догадывался, чей это замысел. Хармхаб попытался разыскать среди пирующих Небнуфе, покрутить перед его бородатой рожей крепким кулаком, а то и саму рожу подправить. Что гадать? Проклятая фигурка с именем Хармхаба – его рук дело! Но подлец исчез. Никто его не видел. Мрачный Хармхаб бродил среди вельмож. С ним пытались заговорить, но, увидев в глазах полководца гнев, тут же отходили в сторону.

Хармхаб набрел на одинокую беседку в окружении смоковниц. Он решил спрятаться внутри и все обдумать. Во мраке мерцал огонек светильника. Хармхаб уловил тонкий аромат дорогого благовонного масла. На скамеечке кто-то сидел. Полководец тут же повернул назад, но его окликнул знакомый женский голос.

– Бакетамун? – узнал Хармхаб. – Живи вечно. Почему ты здесь одна?

– С кем мне быть? – горестно вздохнула Бакетамун.

Хармхаб помнил, как жестоко обошлась судьба с младшей сестрой Сына Солнца. Поздняя дочь Небмаатра Аменхотепа Хека Уасет слыла первой красавицей при дворе. Хоть принято было считать, что самой красивой женщиной должна быть Нефр-нефре-йот, первая жена Солнечного правителя, но придворные поэты все больше слагали стихи в честь Бакетамун. Знатные юноши так и вились возле нее. Она поздно выбрала себе супруга, наместника из Свена. У нее родился чудесный мальчик. Горе настигло неожиданно. Отец с сыном отправились в Свен, повидаться с родственниками. По дороге они заболели и умерли. После потери мужа и сына Бакетамун вела затворнический образ жизни. Редко принимала гостей у себя в доме, не присутствовала на праздниках и религиозных шествиях, почти никуда не выезжала. Ее дом так и оставался погруженный в траур, хотя после смерти дорогих ей людей прошло дольше десяти разливов.

– Присаживайся рядом, – пригласила Бакетамун. – Расскажи, как ты воевал. Видел ли мою сестру Нефтис в Бухене? Прижилась ли в Куши Меритре? Я слышала, у нее уже трое детей.

Хармхаб присел рядом на дощатую скамеечку. Аромат, исходящий от Бакетамун взволновал его. Он с трепетом почувствовал нежное тепло, исходящее от ее тела. Лицо загорелось. Хармхаб промычал что-то невразумительное в ответ: хорошо у них все. Вдруг услышал, как рядом всхлипнула Бакетамун. Уйти неудобно. А как ее утешить. Он не умел.

– Хочешь вина? – неуклюже предложил он.