Живущий Правдой

Мимо них восемь обнаженных по пояс слуг несли на плечах роскошные носилки. Резные ручки напоминали связки стеблей папируса. Шатер из полупрозрачной ткани украшали гирлянды цветов. Хармхаб почувствовал до боли знакомый аромат. Именно таким маслом натиралась его покойная супруга Мутнежмет: смесь жасмина и полевых цветов. Запах нежный и немного дерзкий. Он обожал его. Сердце сначала больно сжалось, а после сладостно забилось. Но где-то еще он слышал этот аромат, совсем недавно.

– Остановитесь! – приказал он слугам.

Рисут, несший узенькие золотые сандалии и пестрый веер из перьев, поклонился полководцу и твердым голосом спросил:

– Зачем Непобедимый беспокоит мою госпожу?

– Хочу поприветствовать. Кто твоя госпожа?

– Госпожа следует из храма. Она только что совершила молитву и жертвоприношение. Ее мысли вместе с Ка высоко в небе. Ба внемлет совету Богов. Эб поет, продолжая молитву. Зачем ее беспокоить?

– Хармхаб? – Полог шатра приоткрылся. Показалась тонкая рука, унизанная перстнями.

Рисут с поклоном попятился. Полководец подошел ближе и узнал в таинственной госпоже Бакетамун. Печальное красивое лицо совсем побледнело без солнца. Большие карие глаза еще блестели от слез, пролитых подле алтаря.

– Что хочет Непобедимый от бедной вдовы?

Хармхаб не знал, что сказать. Действительно, как-то некрасиво получилось: он остановил носилки благочестивой вдовы, которая все еще прибывает в трауре. Непозволительно порядочному мужчине так поступать. Но этот дурманящий аромат жасмина…

– Я хочу пригласить тебя в свой дом, – вымолвил Хармхаб первое, что ему пришло на ум. Слишком дерзко и бестактно, но уже не мог остановиться: – Угостить хорошим южным вином. Насладиться танцами кушитских девушек. А после прокатиться по вечерней пустыне на колеснице.

– Я не могу, – смущенно ответила Бакетамун. Ее глаза стали холодными и безжизненными, похожими на речные камушки. – У меня траур.

– Всего лишь один вечер, – настаивал Хармхаб, сам удивляясь своей наглости. – Твой супруг был моим товарищем, а с моей женой вы дружили с детских лет.

– А как же твои командиры? Разве ты не хотел этим вечером отметить победу вместе с друзьями? – Голос Бакетамун чуть-чуть потеплел.

– Друзья не обидятся, если я их попрошу отложить веселье, – сердце сладостно стукнуло в груди. Неужели она согласится?

– Нет, – вежливо, но холодно ответила Бакетамун. – Я занята молитвами. Готовлюсь уйти в храм Изиды и забыть этот мир.

– Как, уйти? – испугался Хармхаб. – Но вчера в беседке…

– Забудь, – почти шепотом оборвала он его. – Вчера… Всего лишь мимолетная женская слабость. Прощай!

Носилки двинулись дальше, унося с собой аромат жасмина и диких цветов. Хармхаб застыл на месте. Каким неправильным ему показалось все вокруг. Красивая женщина, полная жизни заживо хоронит себя. Она могла еще стать верной супругой и заботливой матерью. Осчастливила бы достойного мужчину. Не о себе ли он думает? – Встрепенулся Хармхаб.

Рядом стоял Сети, удивленно раскрыв рот.

– Ты ничего не слышал! – прорычал Хармхаб.

– Прикажи – и я разрушу храм Изиды, – смело предложил Сети. – Тогда она не сможет туда уйти.

– Чего? – Хармхаб отвесил ему легкий подзатыльник. – Сперва выучи наизусть песнь об Осирисе. Завтра лично буду спрашивать. Каждая запинка – день работы в конюшнях.

Ну, вот, уже на мальчишке сорвался! Он-то тут при чем?

– Слушаюсь, – обиженно буркнул Сети.

***

В зале для переговоров на циновках расселись писцы, готовясь запечатлеть каждое слово. Зашуршали новые чистые свитки папируса. Слуги Тота⁵⁴ насыпали в маленькие глиняные чашечки чернильный порошок и размешивали его с водой. Кончики тонких палочек разжевывали, превращая в кисточки. Юный правитель со всеми регалиями сидел неподвижно на троне. Эйя заботливо поправил шарфик на его шее. В руках Тутанхамун держал золоченую плеть нехех и посох хека. Полосатый платок укрывал голову, и концы его спускались на плечи. Золотой урей на лбу грозно раскрыл капюшон.

Хармхаб занял свое место по левую руку юного властителя. Пропели трубы, возвещая о появлении послов. Двери растворились. В проеме появились хетты в длинных одеждах и высоких сапогах. Всего человек десять. Их вел Небнуфе.

Войдя в зал, послы низко поклонились. На колени опускаться не стали – не унижались: считали себя посланниками правителя не ниже властелина Обеих Земель.

– Амун-Ра великий, что правит над всеми землями и дает жизнь всем тварям в этом мире, через своего сына готов выслушать вас, – каменным голосом обратился Эйя к послам.

Писцы зашуршали кисточками.

Вперед выдвинулся коренастый невысокий хетт. Добротная андули из крашеной шерстяной ткани, подпоясанная широким кожаным поясом, ладно сидела на его мощном торсе. Черная густая борода аккуратно завита. Черные глаза сверкали из-под густых бровей. Большой горбатый нос торчал на широком скуластом лице, словно скала. Невысокая тиара с вышитыми розетками ладно сидела на голове.