Живы будем – не умрем. По страницам жизни уральской крестьянки

Чуть позже в самом центре села была поставлена откуда-то привезенная большая металлическая печь. Снизу она топилась дровами. В нее закладывали все вещи колхозников, вплоть до верхней одежды и старых ватных одеял. Сетовали, что некоторые вещи тряхнуть нельзя: так и сыпались из них паразиты. Вся эта ветошь, весь нехитрый, убогий «гардеробчик» выжаривались. Как-то мама пришла с работы и, смеясь, с юмором рассказала, что рядом с печью пройти нельзя: стоит трескотня, слышна чикотня – это колхозные насекомые лопаются. Чтобы в этих условиях сохранить бодрость духа, не потерять еще интерес к жизни, не впасть в отчаяние, приходилось смеяться над собой. Этот пусть принужденный смех над собой хоть как-то компенсировал те зловещие жизненные обстоятельства, в которые загнали всех нежданно-негаданно колхоз и война.

Спецпечь еще долго чернела на пригорке, но так и не справилась кардинально с насущной проблемой тогдашней жизни. Когда я была школьницей, ее решали просто, точнее, варварски. В школу приходили медики, проверяли наши головы, выворачивали воротники, заглядывали в нижнее белье и приносили огромное количество дуста. Дуста не жалели, им засыпали всех школьничков так, что в классе бус[10] стоял после их ухода, но наши «звери» не сдыхали, они делали свое пакостное дело: плодились и ели нас поедом.

Мальчишки придумали для нас, девчонок, дразнилку, которую частенько распевали перед нами на переменах: «Ха-ха, кудри вьются, вши смеются, гнидки песенки поют». Дуст даже выдавали в кулечках из бумаги на родительских собраниях нашим родителям.

Много позже выяснилось, что этот бледно-серый порошок – страшный яд для всего живого, особенно людей. Что же это было? Борьба во спасение? А может, что-то другое, чего мы не знаем? В это сейчас трудно поверить, но было так.

Это правда тогдашней жизни, а правда суда не боится, всплывет, хоть золотом ее засыпь. Никаких мер предосторожности в обращении с дустом и со специальным ядовитым мылом не соблюдалось, а главное – не разъяснялось малограмотным людям. Кулечек долго валялся у нас в сенях под лавкой, пока его не размазали тряпкой при мытье пола.

Жизнь заставила через несколько лет открыть в селе общественную баню. Это было слабым спасением, просуществовала она недолго, из-за антисанитарии ее закрыли.

Помню, я уже готовилась идти в седьмой класс и приобретала новые учебники. Открыв зоологию, совершенно незнакомый мне учебник, я обнаружила на первой странице огромный рисунок увеличенной мохнатой «красавицы». От таких картинок в учебниках и мозги искалечить детям можно, ей-богу! Усилием воли заставила я себя прочесть этот параграф, рассказать и показать это все маме.

– Видать, всех едят, не нас одних, вот и пугают школьников, чтоб боролись почаще да чистоту соблюдали. Мелюзга, плюнуть жалко, а спасу от них нет. Как такую дрянь изучать и все об них прописывать?

Когда я впервые услышала слово «педикулез», то выяснила, что это заболевание кожи, вызванное их укусами. Страдают от него не только от грязи, но и от истощения. Ах вот почему все наши усилия были бесполезными! Мы голодные – в этом ответ. Мы не знали даже, что это болезнь. Я же не полюбила зоологию, а много позже поняла, как важно сделать для учеников хороший учебник. В основном слушала внимательно объяснение учителя, женщины уставшей и непонятой.

Ее семья приехала к нам на временное проживание с оккупированной Украины. Она преподавала предмет без влюбленности и энтузиазма, возможно, у нее были свои неразрешенные проблемы.

Мама винила во всем себя, а после приняла окончательное для нас решение: летом снова идти в пастухи, другого выхода нет. Она рассуждала, что летом у реки мы будем ежедневно мыться – это наше спасение. Наивно полагала мама, что все сразу изменится к лучшему, а главный ее расчет был направлен на то, что не будут теряться трудодни. Твердый заработок в кармане.

– А то, лесной их знает, сколь трудодней записывают? Вперед черт ногу сломит, чем я разберусь в ихней бухгалтерии. Только бы Бог послал лето теплое да не шибко дождливое. – Она размечталась: – Найдем за осинниками смородины, калины, боярки… В кустах от зноя можно спастись, лес умереть с голоду не даст. Мы вместе с тобой будем дышать вольным воздухом – это полезно. Обе посмотрим, как плывут облака, как бежит наша река. На лугах приволье и простор. Ты будешь у меня на глазах, поможешь мне телят загонять. Трава на поскотине густая и мягкая, обуви не надо, можно бегать босиком. А красота-то какая! Природу надо любить всегда.

Меня восхищали сами пастухи: недремлющий, наблюдательный, несуетливый народ. Это были люди откровенные, простые. Они охотно делились своей последней скудной едой, давали разные советы, откликались на всякую нужду. А еще они умели и любили мечтать. Став уже взрослой и побывав во многих местах, я не чувствую себя отдохнувшей, если не повидаю свое село. И всякий раз прихожу я сюда, где долгие годы под палящим солнцем и под проливным дождем бегали мы с мамой.