Живы будем – не умрем. По страницам жизни уральской крестьянки

Что я могла спросить у своей мамы, за плечами которой было три класса? Мне всегда приходилось надеяться только на себя и учителя. Я отошла в сторонку, но в нашем классе был свой отличник, из приезжих. Не знаю, была ли их семья эвакуированной или репрессированной, но жили они в крошечной деревушке Моторина. Отличник, он же Юрка Краев, был маленький, тихий, картавый, недокормленный и вшивый, как и все мы. Он читал толстенные книги и на всех уроках знал все. Знал и не выпячивался, руку поднимал только тогда, когда класс горел, а учитель находился на грани вскипания. Я подошла к нему со своим «мужчиной», на что Юрка сказал:

– Запомнить легко. Мужчина делает чин, а женщина варит щи.

«Все-то ты всегда знаешь, Краля», – с завистью подумала я.

Электрического освещения в школе долго не было. Первые уроки первой смены и последние второй проходили с керосиновыми лампами. Мне на парту всегда ставили лампу потому, что я не вертелась. Еще когда я не ходила в школу, было это в 1947 году, задумал мой дед, будучи председателем колхоза, организовать строительство маленькой электростанции на реке Ильясовке, в том месте, где впадала она в Туру с небольшой высоты. Подробности этого дела я не знаю, то ли он сам это придумал, то ли выполнял указание свыше, но было все сделано, по словам мамы, «чин-чинарем»: и плотина, и охрана, – и электродвигатель заработал.

Когда в первый раз загорел в нашем низу свет, все обрадовались – будто праздник в дом пришел. Как-то вечером после работы вбежала мама в темную избу. Мы с теткой Марией тихо сумерничали.

– Чё это вы сидите в темноте, во всех домах зияет, а у нас света нет? Надо в патроне прочистить, поди, тараканы в него забрались.

Она мгновенно выкрутила лампочку и сунула в патрон палец.

– Ой! – Мама резко присела и странно замолчала.

Мы почуяли неладное. Она перебралась на лавку рядом со мной.

– Меня током дернуло. В электричестве, Таня, великая сила. Обращаться с ним надо умеючи. Может ударить насмерть.

Позже я напомнила маме этот случай.

– А по первости мало кто понимал, как с электром надо обращаться, не одну меня било.

Однако самодельная электростанция прослужила всего два года и вскоре замолчала навсегда, а сколько сил зря положили колхозники окрестных деревень! И вот зимой 1955 года мой дед по отцу, Шестаков Егор Демидович, председатель колхоза «Красный пахарь» в довоенное, военное и первое послевоенное время, скоропостижно скончался от сердечного приступа в возрасте 72-х лет. Стояла лютая зима. Я училась тогда в пятом классе. Сильно простуженная, лежала я на печке и сморкалась. Мама меня никогда не лечила, ее ежедневно наряжали на работу. По словам мамы, мы «нигде не числились на балансе». Печь во все времена была самым главным деревенским лекарем.

– Любая боль проходит, Таня. Это поростушки. Только зимой мозги прочищаются, а прочищать мозги человеку – первое дело.

Она пришла с работы раньше времени.

– Меня, Таня, на поминки позвали. Я пойду провожать деда в последний путь, а ты дожидайся меня на печи, принесу тебе булочку.

Вернулась мама часа через два-три с пустыми руками, а на мой вопрос: «Где же булочка?» – ответила, что Маршуня, то есть моя баба Марфа, ее не показала вовсе, не то что дать. Наша неразвитая, молчаливая тетка Мария сидела в это время на лавке и внимательно слушала наш разговор. Она очень любила меня какой-то своей скупой любовью, подчас проявляла ее только на уровне человеческого инстинкта. Она жалостливо посмотрела в мою сторону и громко, злобно крикнула:

– Чтоб их всех язвило!

Мама выпустила слезу о дедушке, сказав, что не смерти надо бояться, а грехов своих.

– Не горюй, на свете, Таня, добра не пережить. Как выздоровеешь, пойдешь со мной в контору. Будешь мне помогать: носить дрова к печам, чистить стекла к керосиновым лампам, мыть пол – работы хватит. В тепле-то ее можно делать, а все закончишь – будешь на счетах считать, хорошо, что научилась. Вот какие у тебя разумные учителя, дай им Бог всем доброго здоровья. Самое трудное дело на свете – научить чему-то, да еще дитя неразумное.

У моих школьных учителей таких трудностей было хоть отбавляй: недостаток бумаги и всех школьных принадлежностей, отсутствие помощи со стороны родителей, безотцовщина, голод, а если еще добавить вечные опоздания на уроки из-за погоды и проживания в маленьких окрестных деревушках… всего не перечесть.

В таких условиях без помощи учителя, его каторжного труда не получить бы нам никому образования.

Глава 23. Летние заботы

День был знойный. Стоял июль. От проехавшей мимо телеги запылила дорога. Воробьи купались в пыли. В деревне тишина. Шла страда, все были на покосе. Косили за рекой.

Ситцевое линялое платье и тряпичные тапочки, которые достались мне от Гали Б., были привязаны к макушке головы. Так научили меня переплывать реку те, кто были постарше.

Еще вчера вечером мама начала готовиться к покосу. Для этого она пошла со своей косой к Александру Федоровичу, он жил недалеко от нас со своей дочерью Клавдией – маминой подругой и ровесницей.