Живые души, или похождения Лебедько

Дело было поздним вечером, посетителей в храме почти не было. Батюшка встретил нашего героя возле иконы Николая Угодника, как и было заранее договорено. Отец Иннокентий приходился путешественнику почти ровесником. Не церемонясь, он предложил гостю пройти на алтарь, где их беседа, по его словам, могла бы течь спокойно и непринуждённо, к тому же, что называется, без лишних глаз и ушей. Владислав Евгеньевич, хоть и считал себя противником церковных догм, но, услышав подобное предложение, буквально остолбенел: «Как же это! Вы же сами в одной из своих недавних речей изволили высказаться в таком роде, что, дескать, мирянин, вступивший на амвон, ведущий в свою очередь к священнейшему месту в храме — алтарю, совершает, тем самым, более тяжкое преступление, нежели убийство». Райкин, ничуть не смутившись, отвечал: «Говорил, да и ещё буду говорить, но говорил я сие для толпы, к тому же руководствуясь весьма неоднозначными мотивами. Но вы-то, не толпа, а конкретный человек, которого, к тому же, мне вполне определённым образом рекомендовали. Почему бы нам с вами и не нарушить некоторые условности, когда это никто не видит? Ведь условности для того и создаются, чтобы их время от времени нарушать. А? Нет?», - батюшка, казалось, был крайне доволен собственным удалым свободомыслием.  Лебедько изумился пуще прежнего: «Может быть, вы, святой отец, ещё и атеист?» Физиономия Райкина приняла серьёзный оттенок: «А вы что, можете на полном серьёзе назвать кого-нибудь верующим или атеистом? Вы сами как себя определяете?»

Наш герой помедлил, соображая, затем изрёк: «Положительно, не могу назвать себя ни верующим, ни атеистом. Я, пожалуй, вольнодумец. Догматы христианской веры, в большинстве своём, мне попросту противны, однако же, и многие материалистические утверждения — тоже. Мир для меня является абсолютной Тайной, о которой рассудок человеческий, на мой взгляд, решительно не смеет выносить хоть сколько-нибудь однозначных вердиктов», - «То-то же», - улыбнулся поп: «Так пойдёмте же на сей предмет и посудачим». Владислав Евгеньевич, однако, заподозрил в предложении священника некий подвох, вообразив, что, чуть только он взойдёт на амвон, так тут его немедля и повяжут, аки девушек из печально прославившейся группы Pussy Riot, и на алтарь идти решительно отказался. «Что же», - усмехнулся поп: «Давайте, будем считать, будто бы я своим предложением проверял вас на склонность к кощунству. Раз уж вы сие испытание прошли, то поговорим во дворике, на скамейке».

Райкин двинулся к выходу из храма, а Лебедько, уже без колебаний последовал вослед за ним. Спутники присели на уютную скамейку неподалёку от церкви, приготовляясь к беседе. Владислав Евгеньевич, признаться, был сбит с панталыку таким приёмом. В голове его вертелась мысль, что он, дескать, был на волоске от тюремного заключения. Церковные правила были для нашего героя темны, как ночной лес. И если бы не недавний скандал, разразившийся вокруг упоминавшейся уже выше панк-группы Pussy Riot, статьи о котором заполонили буквально весь Интернет, он так бы до сих пор и не знал значения таких мудрёных слов, как «амвон» или «алтарь». Естественно, он считал, что психологу невозможно в своей работе обойтись без всестороннего изучения таких предметов, как философия, культурология и религиоведение, а потому, в своё время внимательно прочитал и Ветхий и Новый Заветы. Однако, в церковных ритуалах был он совершенный профан.