Живые и мёртвые

Большинство символов, зримых и доступных чувственному восприятию, были устранены враждебной по отношению к ним протестантской реформой. Красочные и чувственные церемонии, захватывающие внутренний мир индивида, колоритные образы, оживляющие и вмещающие в себя фантазии его частной жизни, были отвергнуты и осуждены. Протестантский священник, оснащенный лишь анемичным литургическим аппаратом и безжизненной духовной образностью, в значительной степени утратил свою духовную власть; подкрепляющая сила визуального драматического действа, часто необходимая ему для того, чтобы сделать свои слова значимыми для прихожан, была у него отобрана. Он часто ограничен в своих действиях использованием вербальных символов, которые ныне истощены ослабляющим воздействием двух столетий развития науки. Их способность влиять на протестантскую аудиторию, ныне крайне секуляризованную, зависит не только от сверхъестественной санкции, но и от их научной и рациональной убедительности. Протестантский священник находится в затруднительном положении, будучи вынужденным придавать смысл с помощью символов, которые он использует, не только сакральному миру, но и самой секулярной части профанного мира. В различные моменты перехода священник часто унижается до того, что вынужден конкурировать с владельцами похоронных бюро в борьбе за центральную роль в погребении умершего, с мировыми судьями — за роль в брачном обряде, и с целым ассортиментом ораторов, представляющих все части общества, — за роль в церемонии вручения дипломов в школах и колледжах.

Хотя литургическая жизнь протестантской церкви не исчезла совсем, а все еще продолжается и во многих отношениях очень важна, даже в евангелических церквях она не обладает ни той символической силой, ни той безусловностью веры, какой она обладает среди правоверных католиков. Хотя вербальные символы являются важной и необходимой частью любого крупного богослужения, сами по себе они не столь действенны, как те вербальные символы, которые подкрепляются визуальными символами или взывают к другим органам чувств.

Для большинства протестантов надгробные речи и проповеди священника на похоронах все еще считаются необходимыми и важными. Анализ некоторых из них показывает, что основной функцией надгробного слова является перевод профанной личности умершего в чувствах тех, кто его оплакивает, из секулярного мира живых в сакральный мир мертвых и Божества.

Надгробная речь призвана укрепить уверенность живых в том, что бессмертие — факт, что личность умершего не перестала существовать и что духовная жизнь не имеет конца, ибо смерть есть всего лишь переход из жизни в настоящем в вечную жизнь духовного мира. Утверждение этих духовных истин в мыслях и чувствах аудитории готовит ее к следующему важному шагу: трансформации целостной личности, которая некогда была живой комбинацией хороших и плохих, духовных и профанных элементов, в духовную личность, которая является очевидным или, как минимум, вполне вероятным кандидатом на бессмертие. Таким образом, жизненный путь умершего, связанный идеями перехода, переводится в вечное время смерти. В сущности, все это — с точки зрения того, что делается с умершим человеком, — является инициационным обрядом и теснейшим образом сопоставимо с теми инициационными обрядами, через которые проходят многие люди в течение своей жизни.

Поскольку на большинстве похорон вся группа присутствующих образуется из индивидов, хорошо знавших привычки покойного и его поступки, то каждый индивид, если бы его об этом спросили, зачастую мог бы упомянуть такие черты умершего, которые как фактические свидетельства могли бы вызвать совершенно справедливое — если не сказать суровое — решение отказать кандидату в пропуске в более счастливую жизнь. Перед священником стоит деликатная задача. Он должен слегка коснуться земных черт усопшего и затем изящно перейти к его положительным добродетелям и духовным качествам. Поскольку умерший обладает бессмертной душой, дарованной ему Богом, и поскольку даже те, кому определенно недостает духовной красоты и моральной чистоты, никогда не бывают абсолютно злы, эти маленькие и часто незначительные положительные штрихи личности легко подменяют в словах искусного оратора всю личность, и тогда происходит преображение. Символические функции надгробного слова состоят в том, чтобы трансформировать воспоминания о секулярном живом в представления о сакральном мертвом и переоформить воспоминания об этой личности настолько, чтобы дать каждому возможность поверить в то, что вход в рай или в какой-нибудь из его современных туманных суррогатов ни для кого не закрыт и не невозможен.

Символические деятельности аудитории незначительны, но вполне достаточны для того, чтобы обеспечить ее членам некоторую степень участия, пусть даже ограничивающуюся неформальными знаками согласия с тем, что говорит оратор. Сопровождение гроба в похоронной процессии и последующие короткие церемонии на кладбище позволяют живым продемонстрировать свою любовь и уважение к смерти.