Живые люди

– Есть хочешь? – Изумруд открыла ящик и достала вилку.

– Зусик, не надо, ты же знаешь, в моем положении не надо лишнего.

– В каком, чего, не поняла.

– У меня в животе бебичка, понимаешь, ты рада? У тебя будет маленькая племяшечка. Представляешь, мне надо все кушать очень полезное и дорогое. Кусик говорит – ничего не пожалеет, никаких финансовых средств.

– Кусик – это кто?

– Это Константин Авдеич, ну как я могу своего мужа называть Константин Авдеич. Он Кусик. Ну дай чего-нибудь сладенького. Ну хотя бы пирожненького. Я сейчас только ручки вымою. – И упорхнула в ванную.

Изумруд достала с полки пирожное эклер, потом красивое блюдечко, потом из ящика чайную ложечку с видом Кремля, потом из аптечки шприц и ампулу с бледно-желтой жидкостью, быстро втянула жидкость в шприц и сделала в бок пирожного укол.

Стукнул лифт, звякнул ключ, открылась дверь – вошел Стенькин с огромной коробкой профитролей.

– Что это? – увидел он перекошенный эклер.

Изумруд взяла блюдце и выбросила пирожное в мусорку.

Стенькин возмутился:

– Ну что за глупость, честное слово, я просто спросил.

Он положил коробку и встал на колени перед мусоркой, пошарил пальцами и достал смятое пирожное. Вид у эклера был неважный.

– Дай мне, – попросила Изумруд.

– Я целую коробку принес. Зачем тебе мусор?

Влетела Светочка и повисла на Стенькине, болтая ножками, как маленький ребенок, дождавшийся своего папу после работы, да еще с профитролями.

Стенькин схватил ее в охапку и понес в спальню. По дороге Светочка хихикала и верещала.

Изумруд достала из мусорного ведра проклятый эклер и понесла в мусоропровод на нижнем этаже. Из спальни доносились дикие звуки, похожие на кошачьи апрельские вопли.

Изумруд постояла у почтовых ящиков. Зачем-то проверила почту, давно уже им никто не писал. Вышла на улицу и побрела куда глаза глядят.

Она искала работу, самую примитивную, хоть лестницу мыть. Но все было прочно занято кланами земляков. Например, ее спрашивали – ты откуда, она отвечала – из Москвы. Ей отказывали.

Отчаявшись, сказала – из Янгиюля. Ей дали адрес, написанный на обрывке рекламы пиццы. И она нашла работу.

И где? В пекарне, где делали эти несчастные профитроли, начинять эклеры кремом. Ну будто проклятие какое – Изумруд была нормальная неверующая советская женщина. Но тут стало страшно, как будто кто-то подглядел ее нехорошие мысли.

Изумруд не привыкла работать на производстве. Командовала восточная женщина Фарида Измаиловна и была к ней строга.

– Откуда у тебя руки растут, – интересовалась она, приглядываясь к эклерам, – ты, что, яд туда засовываешь? Отчего они мятые, ты их руками мнешь?

Изумруд старалась изо всех сил. С ней работали еще три девушки, по возрасту ее дочери – молоденькие, веселые хохотушки, русского не понимали, говорили друг с другом на фарси. Этого языка Изумруд не знала. Но мать знала, особенно ругательства, которые сдабривались русским матом и все же хранили свой колорит.

И вот однажды Изумруд пустила одной такой фразой прямо в Фариду Измаиловну. Та замерла. Изумруд поняла – влипла. Но начальница ничего не сказала, а на завтра поставила ее бригадиром над этими девочками.

Ближе к родам в квартире появилась Светочкина мамаша, такая же дура, как и дочь. Стенькин попросил Изумруд занять кладовую, без окошка, но раскладушка помещалась.

Мамашу звали Апполинария Яковлевна, она сразу купила новую клеенку на кухонный столик и привела электрика починить лампу в прихожей.

Изумруд дома старалась не появляться. Только приходила ночевать. Записалась в читальный зал и сидела там до закрытия. Она не вникала в процессы перестройки, газет не читала, телевизор не смотрела. Она читала русскую классику и поражалась ее красоте – в каждом прочитанном романе она находила свою судьбу и внимательно прослеживала ее до конца. Чаще всего трагического.

У Стенькиных родилась девочка – маленькая, слабенькая, как Светочка. Стенькин даже назвал ее тоже Светочкой, несмотря на то что теща мечтала об Апполинарии.

Вошла Изумруд – крадучись, как всегда, и сразу в свою кладовую. Но Стенькин потребовал ее к столу. Апполинария напекла пирогов отметить рождение внучки. Изумруд сослалась на усталость, но самоотвод не приняли. Пришлось идти в большую комнату праздновать. Светочка с дочкой еще были в роддоме. Стенькин с трудом делил с тещей досуг, и ему захотелось своего родного человека – старую добрую Изумруд, пусть порадуется.

– Поздравляю, – бесцветно произнесла Изумруд, присев на краешек стула.

Стенькин налил вина и протянул ей бокал:

– Выпей, за нашу Светочку.

Изумруд опять сказала:

– Поздравляю.

Апполинария тоже налила себе вина и предложила:

– За нашу маленькую…

– Светочку, – подхватил Стенькин и строго посмотрел на тещу: – Светочку!

Изумруд допила кислое вино и встала:

– Мне надо завтра на работу.

– Мне кажется, – сказала Апполинария, – вам надо уйти с вашей работы. Светочке нужна помощь, я же не могу бросить мужа. А вы женщина одинокая, Константин Авдеич к вам хорошо относится. И вы сможете вернуться в вашу комнату.