Живые люди

* * *

Некоторое время стояла тишина.

Даша ухитрилась подлезть под юбку, стараясь выбраться из тяжелого узла скрученных проводов.

Вдруг они услышали – открылась дверь. Даша крепко вцепилась в Михаила. Они замерли. Командирский голос произнес:

– А здесь у них чего?

На груде реквизита сидела забытая Чита и таращила глазенки.

– Херня какая-то, – сказал молодой голос.

– Никого, – констатировал командирский голос.

Наступила пауза. Раздался выстрел. Уходя, пальнули в Читу. Шаги удалились.

Михаил и Даша сидели как приклеенные друг к другу, не шевелясь. Вдруг по его брюкам потекла струйка. Михаил подумал: кровь?

– Они ушли, – сказал Даше прямо в ухо, – идем.

Даша застонала. Она описалась от страха. У нее был шок. Говорить не могла.

Михаил разодрал провода и выпростал из-под юбки Дашу. Она молчала. Он взял ее за руку:

– Идем!

Даша не шевельнулась. Крепким мужским движением Михаил встряхнул девушку. Она встала на ноги.

– Быстро, – приказал он.

Она пошла за ним бездумно, на автомате. Уходя, вцепилась в Читу.

Михаил отобрал ненужную вещь, и они двинулись к дверям павильона.

Все здание телецентра было в темноте. Знаменитые километровые коридоры, воспетые во многих телепередачах, терялись где-то в бесконечности.

Он вел ее наугад – много лет работы в этом пространстве давали ему хоть приблизительное представление – он искал лестницу. Даша шла покорно, больно вцепившись ногтями в его ладонь.

Где-то стреляли. Совсем далеко терялись в бесконечности отголоски города, удивляли своей будничностью.

Михаил провел свободной рукой, стараясь дотянуться до стены. Но стены не было – они шли в черной дыре.

– Почему так темно? – спросила ожившая Даша.

– Коридор. Окон нет.

И в этот момент, шаря рукой вокруг себя, он наткнулся на что-то живое.

– Кто это?

Сильный армянский акцент ответил:

– Не ходи дальше, там Кирилл лежит.

– Манила, ты? Что происходит?

– Я зажигалку зажгла, а там Кирилл лежит.

– Где?

– Не ходи. Ты с кем?

– С Дашей. Он живой?

– Кто?

– Кирилл.

– Не знаю.

– Идем – покажешь. Зажигай свою зажигалку.

Манила осветила себя. В одной руке зажигалка, в другой Проша.

Пошли гуськом.

– Тут должна быть лестница, а ее нет.

– Это двенадцатый этаж, она дальше.

Кирилл лежал неподвижно.

– Живой? – спросила Манила. – Кирилл, вы живой?

Молчание. Всем хотелось, чтобы он ответил, а не молчал. Ну сказал бы хоть что-нибудь. Но он молчал.

Даша наклонилась над неподвижным ассистентом и стала неразборчиво что-то лепетать и целовать – она знала свою силу, и ее очень высокий покровитель так и говорил ей: «Дашка, ты мертвого подымешь». Но мертвый не слышал и не знал, что первая красавица нового телевидения целовала его, он не дышал.

Михаил опустился на колени, прислушиваясь, есть ли дыхание, но дыхания не было. Взъерошенные волосы были в чем-то черном.

Опять выстрелы в удалении. Манила случайно ткнулась в стену, оказалась дверь. И она открылась. Чей-то кабинет. Вошли и при свете луны разглядели следы бегства – на полу бумаги, стулья перевернуты.

В окне виднелась мирная московская жизнь – горели огни, по Королева шел троллейбус, ярким светом сияли магазины. Господи, а что же произошло в телецентре?

Манила подняла трубку – телефон молчал. Пошарили в ящиках, нашли коробок спичек. Пошли дальше.

Лестница возникла внезапно, освещенная улицей. Пошли вниз и двумя этажами ниже нагнали несколько человек, неуверенно нащупывающих ступеньки.

– Я вспомнил, куда идти, – неожиданно уверенным голосом заявил Михаил.

И люди пошли за ним.

Михаил интуитивно нащупал правильное направление. Это был запасной, скрытый от любопытных глаз ход, который ему когда-то показал знакомый охранник со словами: «Надо будет от органов линять, пригодится, меня вспомнишь».

Линять от органов – казалось смешно в 93-м году в свободной стране. Атавизм просто.

А захват телецентра – не атавизм, не средневековый махровый атавизм? Двадцать первый век на носу, дорогие господа! Вы что?

С такими мыслями Михаил вывел людей из здания в глухой заброшенный проулок, от которого прямая аллея вела к метро «ВДНХ».

Бежать к метро пришлось, пригибаясь, – с соседних крыш постреливали снайперы, не очень разбираясь, что за люди возникли в аллее Космонавтов – то ли агрессоры, то ли случайные прохожие.

В метро вбежали, задыхаясь. На них оглядывались, недоумевая, куда они спешат.

Телецентр был блокирован, радио молчало, отдельные выстрелы казались шутихами бесконечного количества салютов, которые были в тот год особенно популярны – ни один юбилей, ни один «корпоратив» (новое словечко) не обходился без достаточного запаса веселых взрывпакетов, от которых впадали в истерику бедные животные Уголка Дурова.

* * *

Дома его ждал Моня. Он был обижен, что его обманули с зоопарком. Пообещали и обманули. «Такое не прощается», – думал Моня, он был просто оскорблен.

Михаил нашел чекушку и, ломая ногти, отковырял советского вида козырек. Мелькнула мысль: «А откуда водка? Вроде не было». Крупно глотая, выпил.

Моня ныл и ныл. Потом залез в карман Михаила и вытащил оттуда простреленную Читу. Чите Михаил удивился меньше, чем чекушке.