Живые тридцать сребреников

Сергей и Мира возвращаться не собирались. До их отъезда Вик не объявился, а созванивались ли они с Мирой, Сергей не знал. Спрашивать, естественно, не стал. Скорее всего, они как-то попрощались. Будь у Сергея человек настолько же близкий, как Мира, он нашел бы возможность сказать ему «до свидания». В одном Сергей был уверен точно: они больше не встречались. Он следил. Следил постоянно и мог дать гарантию. Неизвестно, догадывалась ли Мира о таком проявлении его ревности, но границ допустимого она больше не переходила.

Вик учился на художника, ему переезд не требовался, учеба проходила полностью виртуально. Он остался на Калимагадане.

Детей, отправлявшихся в большую жизнь, родители проводили до станции «Космодром», где от слетевшихся роботаксов, как говорится, «яблоку негде было упасть» (странное выражение, надо поинтересоваться насчет истинного смысла). Объявили посадку на челноки, возникла небольшая, нагнавшая слезы, сутолока, и началась новая жизнь — полностью самостоятельная, взрослая, ни от кого не зависящая.

Часть пассажиров составляли командировочные, отправленные в Столицу по делам, несколько человек предъявили туристические билеты, а среди остальных то и дело мелькали знакомые лица. Вчерашние школьники, первокурсники и заочники летели на очную учебу. Большинство улетало навсегда. Впрочем, по счастливым лицам это было незаметно.

Одежда старшего поколения удивляла разнообразием форм и фасонов, но расцветок придерживалась строгих, а молодежь, точно сговорившись, для путешествия почти поголовно облачилась в комбинезоны вырвиглазных цветов и их сочетаний. В комбинезоне тепло и удобно в любой ситуации вплоть до экстраординарной, надеть его требовал инстинкт выживания — не зря же столько лет учились думать, прежде чем делать. И каждый подумал, что он один такой умный. В итоге получилось то, что получилось: присущее юности стадное чувство сыграло злую шутку. Лишь одна пара выделялась на общем фоне, бывшие одноклассники — Нинель и Вадик. После нескольких смен партнеров они вновь сошлись и превратились в пару окончательно. Неугомонный вихреобразный Вадик давно избавился от привычки размахивать руками, он уже не путался в длинных ногах, а с некоторых пор двигался медленно и степенно и выглядел солидно. Но не сегодня. Под оставленным у родителей тулупом у него оказались майка и шорты в цветочек, и Вадик вновь стал похож на мосластого нескладного мальчишку. Нинель — задумчивая, вечно грустная и потерянная — сейчас щеголяла в алом платьице до середины бедра.

— В Столице жарко, — улыбнулась она, — не придется переодеваться.

Эта ситуация описывалась древней фразой «К нам приехал ревизор» и называлась немой сценой. Каждый мысленно ударил себя по лбу: «Почему сам не догадался?!» В челноке Нинель с Вадиком заняли места впереди Сергея и Миры. Нинель положила голову на плечо партнера, тот обнял ее за плечи. Сергей вздохнул.

О невесомости знали все, но большинство ощутило ее впервые. Она никого не удивила, скорее, вызвала радость и восторженный ажиотаж. Парни и девушки принялась дурачиться, взрослые улыбались. Случился и казус: отпущенная Вадиком Нинель взмыла в воздух, и тогда каждый похвалил себя предусмотрительность: короткое платье оказалось совсем не для невесомости.

Челноки доставили пассажиров на межзвездный транспорт — круживший на орбите толстофюзеляжный пассажирский лайнер. Несуразный, ощетинившийся антеннами и непонятными конструкциями, он здорово проигрывал внешностью юрким грациозным яхтам, тоже готовившимся к перемещению.

Лайнер набили до отказа, Сергею с Мирой места достались в центральном ряду средней палубы: оказываться, чтобы сесть у иллюминаторов, следовало прийти заранее.

Когда все пристегнули ремни, лайнер отправился к загородившему звезды шлюзу. Размеры черного шара поражали воображение, он походил на небольшую планету, и лайнер просто потерялся на его фоне. Шлюз работал автоматически. Его зев отворился, как забрало у рыцаря, и вместе с небольшим роем яхт лайнер медленно вплыл в пустое нутро.

Вход закрылся, корабли поглотила тьма. Из динамиков разнесся голос: