Живые тридцать сребреников

Сергей так же по-детски обожал яхты и все им подобное, что летало между звезд. Он мог часами наблюдать за любым попавшим в поле зрения кораблем и каждый тоже «знал в лицо» — мог рассказать о нем больше, чем любящая мама о своем ребенке. В результате Мира выслушивала целые лекции об особенностях хода, комплектации и вооружении, и теперь сама могла консультировать интересующихся: корветы создавались на базе лучших образцов стандартных яхт, стационарно установленное на них оружие не могло убивать, иначе это нарушило бы законы Конфеда. Бортовые орудия разрушали астероиды и космический мусор, они ударяли, отбрасывали, раздавливали, размазывали по стенке или вминали вместе с землей, но так, чтобы смертельный исход исключался — за этим следил интеллект корабля. Непоправимые ошибки случались одна-две на миллион. Во всяком случае, убить намеренно таким оружием невозможно, оно откажется подчиняться.

Лазеры на борту правительственных и исследовательских кораблей тоже имелись, они резали и испепеляли на большом расстоянии, но для людей были опасны только в случае неизвестности состава цели или при плохом нацеливании, а этого корабельный интеллект не допускал. Он разрешит полоснуть лучом лишь при условии, что не будет нанесен урон ничего потенциально разумному, поэтому лазер использовался больше как инструмент, чем как оружие. Ручное управление пушками и лазерами, естественно, исключалось полностью.

Про наличие у посланцев правительства летального оружия ходило много слухов, и ни один никогда не подтверждался. Многие слышали от кого-то, кто своими глазами вроде бы что-то видел… Но никто не видел сам. Из-за этого к транспорту, на котором прилетали гвардейцы, привлекалось особое внимание: что же такого страшного несет корабль, если гвардейцы не боятся чуть ли не в одиночку бросаться из них в гущу врагов? Шли годы, а вопрос оставался без ответа. Но с повестки дня он не снимался и возбужденную фантазию у любопытного населения по-прежнему будоражил.

Похожий на усеченную пирамидку челнок мягко подрулил к пирамиде и остановился. Вход перегораживала непроходимая стена из людей. Мира стояла в первом ряду.

Плачущая Богоматерь не должна попасть в чужие руки, именно поэтому она плачет. Власть должна понимать, что делает, никто же не запрещает ученым приехать для исследований сюда. Формулировка, с которой прибыла миссия — «изъятие иконы», это говорило само за себя. Делегация из Столицы прибыла не узнать правду, а именно изъять неудобный для них артефакт, в этом цель.

Из челнока на лед вышли комиссар и два гвардейца. Комиссар — в строгом сером костюме, гвардейцы — в белой броне, в закрытых шлемах, с ручными парализерами на поясах. Впечатление они производили не угрожающее, но достаточно внушительное. От пурги и мороза столичных посланников защищала созданная вокруг тел воздушно-тепловая оболочка. Это гораздо эффективнее тулупов, но по стоимости каждый комплект — как яхта средней комплектации. Со временем цена снизится, и однажды эта технология массово придет на Калимагадан, а пока приходилось молча завидовать.

— Здравствуйте, — разнеслось над головами. Комиссар использовал встроенный в костюм усилитель. — Наш визит никому не причинит вреда, наоборот, мы прибыли разрешить возникшую ситуацию к общей пользе. Просим не препятствовать.

Он шагнул вперед.

Какая-то сила заставила Миру сдвинуться в сторону вместе со всеми, чтобы дать дорогу.

Как же так?! Она собиралась стоять до последнего, готова была отдать жизнь, если это понадобится!

Но так поступили все. Народ беспрекословно расступился, из пирамиды вышел батюшка Виктор и пригласил делегацию войти. В толпе шумели, что солдату с оружием вход внутрь запрещен. В прежние времена у христиан были свои храмы, и пусть этический свод запрещал внешние религиозные проявления, для собравшихся у маяка именно маяк стал таким храмом — местом, где вдали от чужих глаз проводились святые таинства и где сейчас о людях плакала Богоматерь.

Батюшка Виктор поглядел на гвардейцев с сомнением и все же не стал препятствовать. Вместе с батюшкой вошли комиссар и один гвардеец, второй остался у дверей.

Теперь, когда комиссар с гвардейцем проникли в святая святых, а защитники остались снаружи, в итогах переговоров можно было не сомневаться. Все, кто был рядом со входом, ринулись внутрь в последней надежде на чудо.

Мира чувствовала общий настрой. Пропустили — так уж хотя бы не выпустить, не отдать, встать горой…

Толпа хлынула в заставленную ящиками с провизией прихожую и оттуда, тонкой струйкой, через узкую пластиковую дверь — в главное помещение.

Изнутри пирамида напоминала древнюю церковь — маленькую, темную, уютную. Батюшка Виктор сам расписал стены сценами из Евангелия, здесь же он жил в каморке за занавеской. Одну из стен занимала плачущая Богоматерь, и сейчас батюшка Виктор передавал ее комиссару.