Живые тридцать сребреников

Мира сумела пробиться внутрь, зажатая толпой она стояла у самой двери, из-за голов было почти ничего не видно. Когда снятая со стены икона оказалась в чужих руках, помещение сотряс грохот. Будто над пирамидой взорвался корабль, и крыша со стенами обвалились.

Крыша и стены остались целы, а уши заложило от выстрела из огнестрельного оружия — длинного, с упором в плечо.

Мира не поверила. Стрелял прилетевший с ней Вадик. Почему?!

Он стрелял в защищенную шлемом голову гвардейца. Тот пошатнулся. Второй выстрел в то же место опрокинул его на спину.

— Очнитесь! — закричал Вадик. — Вами управляют! — Ствол оружия качнулся в сторону гвардейца. — Управляет он! Когда меня выбрали претендентом для поступления в гвардию, я был на седьмом небе от счастья, исполнилась заветная мечта. О том, где учусь, говорить было нельзя, но то, что я узнал в первый же день… Я не могу молчать. Со мной в команде оказался Артур с Персиваля Четвертого. Недавно в его жизни что-то случилось, и он уверовал в Бога. Об этом стало известно начальству — в гвардии строго следят за состоянием курсантов и претендентов. Ночью Артур рассказал мне два секрета. Он знал, что говорить об этом было нельзя. Он нарушил присягу. Но Артур сделал это по велению совести, он не мог поступить иначе. И я бы не смог. И любой из вас, если вы люди. Первый секрет важен, он о планировавшейся сегодняшней миссии по изъятию иконы, а второй несравнимо важнее. Артур открыл тайну гвардейцев — открыл впопыхах, неизвестному ему новичку. Он словно чувствовал, что утром его заберут. Почему рассказал именно мне? Как я понимаю, сыграло роль, что я прилетел с Калимагадана, или он просто рискнул, поскольку другого пути не видел. Те, с кем он учился, еще ни о чем не знали или же не видели проблемы — для них все было нормально. Они применяли третий и девятый принципы внушенной им программы: «Действуй сам, и заставишь действовать других» и «Не останавливайся на избранном пути». Их жизнь была проста и понятна: они безоговорочно верили властям, а те выбрали и затем возвышали их именно за то, что они верили. Но когда-нибудь ошибаются все, известно давным-давно: можно вечно обманывать одного и можно недолго обманывать всех, но нельзя вечно обманывать всех. Открывшаяся правда поразила Артура. Я посоветовал ему рассказать обо всем в инфомире — с фактами на руках, чтобы как можно больше людей прочло до того, как информацию удалят, а дальше сработает «сарафанное радио». Он согласился со мной… и больше его никто не видел.

Вадик направил ствол оружия на гвардейца, который приходил в себя и пытался подняться, и еще раз выстрелил в глухое забрало шлема.

Комиссар стоял с белым лицом. Он был напуган. В его руках плакала икона, предмет раздора, но комиссар забыл о ней. Без гвардейца он был никем и понимал это. Если Вадик выстрелит ему в голову, не спасет никакое восстановление. А Вадик мог — решимость читалась на лице. Первым же выстрелом он подписал себе приговор, отступление даже не планировалось.

— Пусть же узнают все. — Вадик передернул затвор старинного оружия, ствол вновь уставился в лицо лежавшего без чувств гвардейца. — Власть Столицы держится на обмане. Почему кризисные управляющие всего лишь с несколькими гвардейцами творили чудеса — переубеждали кого угодно в чем угодно? Почему целые планеты склонялись перед ними на колени? Почему вы пропустили комиссара с гвардейцем, хотя давали слово этого не допустить? Почему Вик беспрекословно отдал икону?

Вадик назвал батюшку Виктора по имени, это говорило, что он здесь такой же чужак, как делегаты из Столицы. Но все слушали — молча, сосредоточенно, вздрагивая и крестясь после каждого выстрела.

Стрелять в человека — невозможно, а Вадик раз за разом делал это у всех на глазах. Пусть на гвардейце надет боевой скафандр, но каждый выстрел приходился в голову, а любая потеря сознания, даже кратковременная, могла иметь долговременные последствия.

— Главное в гвардейце — не выучка, — продолжал Вадик — четко, громко, чтобы слышали все. — В паре с говорливым комиссаром основная роль достается именно гвардейцу. Он не статуя-телохранитель, призванный защищать, он призван действовать, и он действует. В его руках — оружие мечты, о котором власти «забыли» известить человечество. Не знаю, изобрели его люди или нашли на далеких планетах, но ничего лучше нельзя придумать. Зачем убивать врагов, если можно внушить, что они друзья? Пусть это оружие работает только в ближнем бою, но ведь противник даже не догадывается, что с ним воюют. При визите на новую планету верхушку местной власти заставляют объявить о добровольном присоединении, остальные просто смиряются: правитель избран большинством, значит, его решение — общее, это принцип демократии. А если властитель был тираном, то население даже выиграет от невидимого вмешательства…

Обличающее выражение на лице Вадика исчезло, губы растянулись в улыбку: