Живым не брать

Скажи такое горожанин, попавший под дождь на улице и не имеющий возможности найти укрытие, его бы сочли ненормальным. Подсохнуть или переждать дождь промокший насквозь житель города старается под крышей. Но в горах, в тайге, где самое густое дерево в ливень не подарит сухости, а ноги дрожат, и дыхание перехватывает от усталости, отдохнуть можно и под дождем.

Гроза уходила на восток. Молнии сверкали где-то вдали, и оттуда доносились обвальные удары грома.

Погода ломалась на глазах. Едва край висевших над хребтом туч уполз в сторону, теряя в скалах серые обрывки тумана, с запада в промытый до блеска мир хлынуло солнце. И сразу стало жарко. Камни, еще не потерявшие влажного блеска, начали нагреваться и курились паром. Даль подрагивала в зыбком мареве.

— Все, ребята, — сказал Федотыч, — дальше пойдете одни. Вон, видите блеск? Это река Аркун. Жмите точно на запад. Тут по прямой километров тридцать. По земле — все семьдесят. Не так уж много. Важно не сковырнуться со склона. Внизу — будет ровнее.

— Может, пойдешь с нами? — спросил Гусь.

Федотыч пальцами обеих рук распушил бороду, чтобы быстрее сохла.

— Не, мужики, не могу. Как говорят, рад бы в рай, да грехи не пускают. Вы уж сами…

* * *

На четвертый день пути, по расчетам Макса и судя по топокарте, в которую он часто заглядывал, до выхода в долину Аркуна оставалось совсем немного. Но голод и усталость, накопившиеся за последнее время, давали о себе знать. Несмотря на изнеможение, он плохо спал, часто просыпался и лежал в темноте, подрагивая от холода. В голову приходили тревожные мысли о том, что все его предприятие обречено на провал и лучше его было не затевать. Рассвет наползал медленно, лениво. В просветах между деревьями высвечивалось небо, чистое, голубое, но это не особенно радовало. Голод подсасывал под ложечкой, в пустых кишках бродили газы, и низ живота временами пропарывала острая резь.

Макс подхватил мешок, но он показался ему более тяжелым, нежели вчера.

— Зараза! — прошипел он, ругая в первую очередь самого себя. И в самом деле, на кой надо было ему прихватывать эти три кисета с мелочью. Что теперь с ними делать? Сколько можно таскать железо с собой?

Макс опустил сидорок на землю, распустил завязку и вытащил наружу кулек с двухрублевиками. Хотел вынуть и второй, но передумал.

Бросить мешок с мелочью там, где ночевал, он не смог. Как-никак это были деньги, которые он добыл с таким риском, потом тащил на себе. Хотя ждать появления в этих местах людей, которые ищут украденные деньги, не приходилось, оставлять добычу, пусть даже малую ее часть, на открытом месте было жалко.

Макс опустился на корточки, ножом вырыл под корнями лиственницы ямку, втоптал в нее мешочек с монетами, засыпал сверху землей и хвоей. Потом ножом сделал затес на стволе дерева. Он был уверен, что никогда не вернется в эти места, а если и вернется, то, вряд ли сумеет в тайге отыскать нужное дерево, но спрятанная добыча успокаивала его: пусть лучше пропадет, чем достанется другим.

К полудню Макс вышел к речушке, которая преградила ему дорогу. Он сверился с картой и обрадованно вздохнул. Синяя тонкая жилка, пересекавшая зеленый массив лесов, тянулась на запад к Аркуну. До него оставалось совсем немного — километров двадцать.

Солнце клонилось к закату. Далекие облака снизу казались розовыми. Кое-где лучи пронизывали их насквозь и вверх поднимались прямые столбы света. Речушка, умиротворившая нрав после того, как спала дождевая вода, ворчливо бурлила на перекатах.

Тропа, которую, скорее всего, натоптали звери, тянулась вдоль потока, повторяя его изгибы. В темных заводях с высокого берега можно было разглядеть, как мелькают быстрые тени хариусов. Но о том, чтобы взять их без удочки или сетки-накидки, не стоило даже мечтать.

К полудню Макс вышел в долину Аркуна. Таежный массив кончался на крутояре, а дальше лежали зеленые пространства, по которым, лениво извиваясь, блестела широкая лента реки Аркун, похожая на застывший поток стекла. Солнечные блики играли на перекатах. За излучиной темнела синеватая кромка дальних лесов. В небе, чистом и безоблачном, парили две птицы. Кто они — орлы, коршуны или соколы — Макс не знал. Летая, птицы то сближались, то расходились в стороны по дугам огромного круга. Вольные смелые птицы. И он, Макс Чикин, такой же смелый и вольный… И главное — он дошел! Настроение сразу изменилось: не зря гнул себя, заставлял мучиться, терпеть усталость и голод. Теперь-то уж он прорвется в места, о которых столько мечтал. С его-то деньгами достать лодку не составит труда. А уж на реке его никто искать не будет.

Макс присел на бугре под кривой сосной, которую искорежила жизнь на продуваемой всеми ветрами опушке.

Пробираясь через тайгу, он наслаждался сознанием того, что богат. Теперь пришел черед насладиться видом своей добычи. Он поставил сидорок между ног, запустил в него руку, вынул две пачки денег. Положил их перед собой на траву одну на другую.

Вот оно — богатство!