Жизнь двенадцати цезарей

Это исходное размежевание добра и зла определяет и отношение Светония к источникам. Материал прижизненных панегириков служил ему для заполнения рубрик о добродетелях, материал посмертных поношений — для рубрик о пороках императора. Противоречия между лестью и клеветой для него не было: он не пытался искать место истины между ними — скорее, наоборот, он предпочитал смягченным версиям крайние, чтобы достоинства и недостатки отчетливей противостояли друг другу. Потому-то он и прибегает с особенной охотой к такому материалу, как памфлеты Антония против Октавиана, тенденциозность которых была совершенно очевидна. Своеобразная структура сочинения Светония позволяет сделать догадку о том, каков был его метод работы с источниками. По-видимому, он, заранее выработав систему биографических рубрик, просматривал одно сочинение за другим, делая выписки для каждой рубрики и подрубрики, а потом излагал накопившийся материал в своей излюбленной форме иллюстративных перечней. Источники, пересмотренные таким образом, должны были быть очень обширны и разнородны: анналы, монографии, воспоминания, генеалогии, памфлеты, речи, письма, сенатские и городские ведомости, законы, эдикты и даже вещественные памятники, вроде того бюста Августа-младенца, который потом Светоний преподнес императору Адриану (Авг., 7). К сожалению, по общему обычаю античных историков, Светоний избегает прямых указаний на источники: он называет их только тогда, когда не хочет брать на себя ответственность за передаваемые сведения, или когда вопрос является спорным, или когда у него есть возможность блеснуть цитатой из интересного и труднодоступного источника, например — писем Августа. Тем не менее в ссылках он упоминает более тридцати авторов, из которых иные (Акторий Назон, Юлий Марат, Юлий Сатурнин, Аквилий Нигер) не упоминаются более никем. Подавляющее большинство этих ссылок относится к писателям времени Цезаря и Августа, упоминания о позднейших авторах единичны: чувствуется, что памятники политической борьбы конца республики были более интересным материалом для историка, чем скованная императорским режимом историография принципата. Было бы очень интересно установить степень зависимости Светония от несохранившихся сочинений сенатских историков I в. (Авфидия Басса, Сервилия Нониана, Клувия Руфа, Плиния Старшего, Фабия Рустика), к которым, в конечном счете, восходят сведения и Тацита, и Плутарха, и Диона; но все попытки в этом направлении были безрезультатны. Любопытно отметить, что Светоний нигде не пользуется Тацитом, обращаясь лишь к более старым источникам; а в одном месте он, не называя имени, спорит, по-видимому, именно с Тацитом (о стихах Нерона, Нер., 52). Вообще, в своих редких суждениях об источниках Светоний обнаруживает здравую рассудительность: так, отрывок о месте рождения Калигулы (Кал., 8) остается лучшим образцом античной исторической критики.

Таковы источники Светония; каковы же были его образцы? Мы слишком плохо знаем историю античного биографического жанра, чтобы ответить на этот вопрос. Шестьдесят лет назад Ф. Лео высказал интересное предположение, что в античности существовало два типа биографии, сложившихся в эпоху эллинизма: один, выработанный на жизнеописании политических деятелей, строился по хронологическому плану, как художественное повествование (как впоследствии у Плутарха), другой, выработанный на жизнеописании писателей и философов, строился по рубрикам, как предварительное собрание материалов (как у Светония в сочинении «О знаменитых людях»); новаторство Светония заключалось в том, что он впервые перенес схему второго типа на материал первого типа. Последующие исследования сильно поколебали привлекательную стройность этой гипотезы: оказалось, что и эллинистические биографии писателей не чужды были художественных приемов, и римские традиции похвальных слов и надписей могли влиять на рубрикацию Светония не меньше, чем греческие образцы, и сам Светоний обнаружил в построении своих биографий такую логическую и художественную обдуманность, что их невозможно было более считать простым «собранием материалов». Вопрос остался открытым. Для нас Светоний — первый создатель и представитель нового типа биографии, а толчком к созданию этого типа явилась потребность эпохи Траяна и Адриана в отчетливой, подтвержденной фактами оценке деятельности каждого императора предшествующих династий. И так как подобного рода пересмотр взглядов на прошлое неизбежно производился впоследствии на каждом большом историческом повороте, то светониевская схема была с готовностью принята и биографами дальнейших веков. Марий Максим во II в. написал несохранившееся продолжение светониевских биографий, шесть загадочных «писателей истории Августов» довели вереницу жизнеописаний до воцарения Диоклетиана в 284 г., и даже много спустя после крушения Римской империи Эйнхард в своей хвалебной биографии Карла Великого тщательно воспроизводил светониевские рубрики. Так Светоний сам оказался образцом для большой и влиятельной исторической традиции.