Жизнь и борьба Белостокского гетто. Записки участника Сопротивления

Постепенно шок, вызванный резким поворотом судьбы, кровавыми расправами, оскорблениями и издевательствами, стал проходить. Наиболее близкие по духу люди стали совещаться, думать, что можно сделать, чтобы внести свой вклад в борьбу против фашизма. Как организовать сопротивление? Вести с фронтов доносились разными путями. Кроме немецких газет, иногда удавалось послушать фрагменты коммюнике немецкого радио. Некоторые громкоговорители стояли недалеко от забора гетто.

Помнится, что в воскресенье, когда рабочие не работали, люди приходили к забору гетто в районе бывшей площади Свободы (название звучало теперь печально-иронически…). По ту сторону забора находился громкоговоритель, и люди внимательно слушали немецкие сводки о положении на советско-германском фронте. Следили также за развернувшейся битвой в Северной Африке между войсками британского генерала Монтгомери и танковыми дивизиями гитлеровского генерала Роммеля.

Помню, что в слушании немецких сводок отличился мой товарищ по школе Н. Бродский. У него была феноменальная память: он так запоминал сводку, что потом воспроизводил ее в переводе для тех, кто ее не слышал или не понимал по-немецки, слово в слово, нечего не упуская. В гетто все время распространялись разные слухи, некоторые из них были оптимистические, и тогда реалисты и скептики мрачно шутили, что это новости агентства ИВА («идн вилн азей» — «так хотят евреи»).

Но стали приходить и другие страшные известия — что фашисты построили лагеря смерти в Треблинке (между Белостоком и Варшавой), в Майданеке и Освенциме, что наша участь уже предрешена. Это было настолько ужасно, что многие отказывались верить этим новостям и считали их слухами.

Тем временем продолжались будни гетто. Время от времени его навещали представители немецкой администрации, выколачивавшие из гетто очередной денежный или вещевой взнос. Иногда поступали новые заказы для текстильных и других фабрик. Юденрат и его руководитель Эфраим Бараш пытались скрупулезно выполнять все заказы, убеждая население, что именно в этом заключается спасение для жителей гетто[10]. На некоторых фабриках, особенно расположенных на границе гетто с «арийской» стороной, еврейские рабочие работали бок о бок с польскими или белорусскими.

Наиболее страшными были набеги гестаповского начальства — офицеров Фридля и Дибуса, непосредственно «курирующих» гетто. Перед ними обычно врывалась группа гестаповцев и чинов СД пониже: они расчищали улицы от людей, при этом нещадно били дубинками или кнутами. Затем являлись гестаповские начальники со стеклянными взглядами поверх голов, словно нас не существовало, и каблуки их высоких начищенных сапог гулко чеканили шаги по опустевшим улицам. Гестаповцы зря не приходили, и в гетто об этом знали. Причины бывали разные, но всегда неприятные. То очередная контрибуция, то требуются заложники, чтобы надавить на население гетто, то кто-то в чем-то провинился и будут аресты. Фридль и другие офицеры гестапо особо не церемонились и могли закатить пощечину председателю юденрата Барашу, а то и пригрозить ему чем-то похуже. Однажды они пришли с приказом доставить им несколько сот девушек для женского лагеря. Во время последующей облавы, устроенной еврейской полицией, едва не попалась моя будущая жена Голда. Это было рано утром, и, услышав об облаве, она выскочила из постели и спряталась за шкафом. Полицейские заметили, что постель еще теплая, и спросили одного из квартирантов (как везде, там было много людей), кто здесь спал. Мужчина этот сказал, что это его кровать и он только что встал. Полицейские не стали осматривать комнату и ушли.

Здесь я должен сделать небольшое отступление и хотя бы вкратце рассказать о моей будущей жене Голде (Галине) Каменецкой. Она родилась в небольшом городке Слониме в белостокском крае в 1925 году в семье еврейских учителей Сары Лен и Иосифа Каменецкого. Ее отец преподавал иврит и был директором школы «Тарбут». У Голды была младшая сестра Зелда и маленький братик Муля. Слоним был оккупирован немцами в первые дни войны, и вскоре начались облавы и расстрелы. Один из погромов состоялся 14 ноября 1941 года. Это день рождения Голды. Ее семья спряталась в подвале и на сей раз уцелела. Отец тогда сказал Голде вещие слова: «Раз ты пережила этот день, ты переживешь войну».

В первые дни оккупации в доме Каменецких произошел любопытный случай. В дом зашел пожилой немецкий солдат и спросил, здесь ли живет Хава. Домочадцы, сильно испуганные, позвали бабушку Хаву. Надо сказать, что она в молодости была красавицей и в пожилом возрасте все еще оставалась хороша. Когда немец увидел Хаву, он обнял ее, и они поцеловались. Оказалось, что этот солдат был в составе немецкой армии в Слониме во время Первой мировой войны. Он тогда влюбился в красавицу Хаву, и у них был роман. Когда немецкая армия отступила, ушел и солдат, но навсегда сохранил в душе образ Хавы.