Жизнь и другие смертельные номера

Я притворилась, что изучаю меню, но слова расплывались перед глазами, так что когда официантка подошла, чтобы принять заказ, я попросила первое попавшееся блюдо – сэндвич с тушеной свининой и чипсами из юкки, что бы это ни значило. Она ушла, а я неловко огляделась. Немного похоже на бар в аэропорту. Чем себя занять, я не знала, даже не взяла с собой книжки из привезенной пачки. Подумав, я стала смотреть на море, сочтя это подходящим занятием.

Может быть, напрасно я решила провести каникулы в безделье. Ведь меня ждет еще множество подобных ситуаций, когда мне только и останется, что думать о неизбежности своей судьбы. Глядя, как корабль отплывает от пристани недалеко от ресторана, я поймала себя на том, что вспоминаю маму – конец ее жизни, но до того, как стало совсем плохо. Она оставила работу учительницы в начальной школе, чтобы заниматься своим здоровьем и проводить больше времени с нами. В эти месяцы она много спала и ходила на химию, но каждый день мы с Полом проводили с ней как минимум час. Пола она часто водила гулять или в библиотеку, или в магазин комиксов. Со мной подолгу занималась выпечкой, хотя я не видела, чтобы она съела больше, чем кусочек наших с ней изделий.

Однажды летним днем, а может быть, это было несколько дней, слившихся в памяти в один, мы с ней стояли вдвоем у кухонной стойки и готовили коржики с шоколадной крошкой. Солнце затопляло нашу маленькую желтую кухню. Волосы у мамы уже выпали, и она покрывала голову шарфом цвета слоновой кости; свет падал на ее лицо, и она была похожа на ангела. «Секрет в том, чтобы насыпать щепотку соли на каждый коржик, прежде чем ставить их в духовку, – шепнула она мне на ухо. – Запомни это, ладно, Либби Лу?» Я тогда не понимала, что она готовит меня к жизни без нее. Не хотела понимать. Я думала, так будет продолжаться всегда: она будет водить нас в «Чаки Чиз», засыпать вместе с нами в наших постелях, выдергивать нас с уроков, чтобы повезти через весь штат смотреть парк или берег озера, где она играла в детстве. Я не понимала, что она закармливает нас счастьем, чтобы подготовить к голоду, который наступит потом.

Официантка уже принесла мне еду, а я этого и не заметила, и удивилась, когда она подошла спросить, все ли в порядке. Взглянув на нетронутую тарелку, я сунула в рот подозрительно бледную чипсину.

– В жизни не ела ничего вкуснее, – сказала я ей. Но имела в виду, конечно, коржики.

Когда я заканчивала обедать, позвонил Пол.

– Ты где? – спросил он.

– Что значит «где»? В Чикаго, – жизнерадостно ответила я. В этот самый момент на перила веранды уселась большая птица и заверещала каким-то до смешного тропическим голосом.

– Да что ты говоришь? – сухо сказал он. – И еще я должен поверить, что ты купила себе тукана?

– Ха-ха. Нет. – Я пока не хотела рассказывать ему, где я, я еще чувствовала себя слишком уязвимой и понимала: если выдам один свой секрет, то неминуемо выболтаю и остальные, включая то особое откровение, которое начиналось на «р» и заканчивалось на «ак». А еще я не хотела, чтобы он волновался, особенно после вчерашней панической эсэмэски.

– Хватит, Либз. Как будто твоего вчерашнего безумного, но милого сообщения недостаточно для беспокойства, ты еще пытаешься убедить меня, что в Чикаго нашествие экзотических птиц? Ты же знаешь, я могу попросить ребят из технического отдела моей фирмы пробить твой мобильник по GPS, и они в два счета определят, где ты.

– Надеюсь, ты шутишь, потому что звучит жутко.

– Не так жутко, как заставлять меня читать твои мысли. Колись, Либз. Estas en[13] Ме-хи-ко?

В отличие от меня у Пола хватило ума учить испанский в школе, и он овладел им месяца за два, после чего переключился на китайский. Я громко выдохнула, чтобы он на расстоянии почувствовал, как я зла.

– Я на Вьекесе.

– Это где-то в районе Боготы?

– Спроси у своей службы безопасности.

– Либберс, – игриво произнес он. – Кончай вредничать и брось любимому братцу косточку.

– Лови, Тотошка. Я южнее Кубы и восточнее Доминиканской Республики.

– Пуэрто-Рико? Какого лешего тебя понесло в Пуэрто-Рико? Надеюсь, рядом с тобой сейчас симпатичный пляжный мальчик?

– Ага, это он только что каркнул.

– Либз сорвалась с катушек! – восторженно сказал он. – Каникулы в одиночку. Я тобой горжусь.

– Спасибо. Я сама собой горжусь, хотя бы потому, что мне удалось по-королевски отшить Тома, когда я встретила его по пути в аэропорт.

– О-о, элемент неожиданности. Блеск! И как долго ты собираешься там болтаться?

– Не знаю, – честно ответила я.

– Но по пути оттуда ты заедешь к нам в Нью-Йорк? – не отставал Пол.

– Заеду.

– Ура! Ты скрасила мне неделю, а это дорогого стоит, учитывая, что индекс Доу вчера вечером обвалился на двести пунктов.

Я с трудом удержалась от того, чтобы сообщить ему, что вчера вечером обвалился не только биржевой курс, но понимала, что если расскажу ему о самолете, то годы, в течение которых он пытался излечиться от аэрофобии, пойдут насмарку. Вместо этого я сказала:

– Всегда готова помочь.

Пол заговорил серьезно: