Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. Том 3

 Итак, в миг разосланы были с повесткою о том всюду и всюду люди, и все начали сбегаться и съезжаться, и зрителей опять набралось такое множество, что когда ввел я губернатора в театр, то он, удивившись, сказал: «Во! во! во! театрик у вас как водится! вот и занавес какой хорошенькой, да и зрителей такое множество! Ну–ка, батюшка, прикажите начинать». Я тотчас дал знак, чтоб поднимали занавес, и не успели сего сделать, как с крайним для себя удовольствием увидел я, что декорация наша была и для самого губернатора поразительна: «Ба! ба! ба! воскликнул он: да театрик ваш хоть бы куда! во всей форме, и какая прекрасная декорация, а особливо эта задняя картина, как натурально изображено на ней море и отдаленные горы и скалы!… Да кто это братец, у тебя сие малевал?» — Кому иному, сказал я, как не самому мне принуждено было пачкаться и гваздать. — «Ну, братец, подхватил губернатор: это гвазданье хоть бы куда, и ты превеликой ажно мастак в этом деле: ей–ей, прекрасно!» В самое сие время началось движение кораблей. Сие его паки удивило и принудило воскликнуть: «Во! во! во! они еще как настоящие, и плавают, и движутся! Это каким ты образом смастерил, братец?» — Ну, уж каким–нибудь образом да смастерил, ответствовал я, смеючись. — «Право, прекрасно, и что хорошо, то хорошо!» — Но начавшееся действие заставило его замолчать и обратить внимание свое на представление. Но не успела дочь моя проговорить первыя речи и потом вступить в разговор с своею подругою, как начались опять от него расспросы. Скажи я ему: что это за дети, а особливо эта милая и прекрасная девушка, представляющая Констанцию? — Это моя дочь и подруга ее, дочь нашего городничего, сказал я. — «Ну, нечего говорить, все кстати! и как же хорошо представляют они свои роли!» Но не успел появиться маленький сын мой в своем прекрасном шкиперском платье и начать отхватывать свою шуточную ролю, как растерял губернатор наш, по пословице говоря, и глаза и уши, что удовольствие написано было на очах его. Он также принужден был речам его хохотать и смеяться и всеми движениями его любоваться, как м все прочие, и не арежде уже, как при окончании речи, спросил меня: «Это какое у тебя такое милое, умное и проворное дитя?» — Это сын мой, сказал я. — «Ну, братец, нечего говорить! подхватил он, каков отец, таков и сынок! и в этом мальчике будет путь, и он не постыдит отца своего. Ей–ей, прекрасно, и так хорошо! что я хоть много раз сию пьесу видал, но никогда еще с таким удовольствием на нее не сматривал, как в сей раз, и прямо могу сказать, что представляемые на больших театрах ни к чему против сего не годятся. Самая необыкновенная мализна твоего маленького и такого проворного и искусного матросика придает ему особенную приятность, и я его истинно расцеловал бы за то, и как хорошо и прекрасно умел он сыграть свою роль!» А не с меньшим удовольствием смотрел он и на наш маленький балетец и расхвалил в прах и детей всех и меня за сие дело, и по окончании всего насказал мне столько похвал и снасибов что мне было даже стыдно. Словом, мы его так в сию бытность его у нас угостили, что он поехал от нас с совершенным удовольствием.

 Все сие ободрило так наших детей что не успели мы проводить от себя губернатора, как возгорелась у них охота выучить еще какую–нибудь комедию, и мы тотчас отыскали еще одну, под названием «Подражатели», и рвение их было так велико, что они, попривыкнув уже несколько к вытверживанию, в немногие дни и ее вытвердили, так что 2–го числа августа могли уже мы представить и сию комедию и с хорошим также успехом на театре нашем. В сей отличился всего более питомец мой, г. Сезенев, и все не могли довольно приписать похвал ему. И детей наших сие так разохотило, что им восхотелось уже отважиться вытвердить и большую, вновь сочиненную мною драму «Несчастные сироты», и я охотно дал им на то свое соизволение, но как и сей драме главную и труднейшую ролю дровосека хотелось мне самому на себя взять, то дело сие у нас несколько и попродлилось.

 Между тем, получил я опять из тамбовской моей деревни письма с уведомлением, что казенной межевщик, для снятия всех тамошних мест на план и для принятия от всех землям своим отводов, уже приехал и дело свое начал, и что тамошние наши соседи и обыватели, отступая от всех моих предписаний и советов, делают самопроизвольные и такие отводы, какие приходили каждому самому в мысль, и все начатое мною с столь хорошим успехом и на истинной пользе всех основанное дело, не только портили и разрушали, но и сами, друг с другом перепутываясь, заводят совсем не дельные споры. И поверенный мой писал ко мне, что его сил нет к убеждению их к лучшему единодушию, и что нельзя ли мне опять к ним приехать и помочь их горю.