Жизнь и приключения Лонг Алека

— Скучаю, — с вызовом ответила Тина. — И не будьте слишком любопытным. Я этого не люблю.

— Хорошо, не буду, Тиночка. Просто я завидую ему…

— Оставьте. Лучше расскажите, как вам учится в Юрьеве. Я слышала, что студенты все время бунтуют? Правда это?

— Да, правда. Наши студенты прогрессивны и понимают, что самодержавие задерживает развитие России. Нужна свобода. Во главе государства должны стоять честные интеллигентные люди и промышленники, — важно проговорил Буткевич. — Тогда мы сможем встать в одну шеренгу с европейскими странами. Посмотрите, как мы отстали.

— У нас на курсах тоже много говорят о самодержавии и революции. Я далека от этого. Зачем что-то менять? Придут к власти грубые, некультурные люди, что тогда будет?

— Нет, нет, вы меня не так поняли, Тина. Конечно, у власти должны стоять не эти чумазые рабочие и вонючие крестьяне. Это было бы ужасно! Только лучшая часть интеллигенции и состоятельные промышленники будут править Россией…

— Не понимаю, — фыркнула Тина, — стоит ли тогда огород городить?

— Стоит. Для того, чтобы двинуть нашу страну вперед. Дать возможность развиваться предприимчивым, талантливым, способным людям. А при самодержавии это невозможно…

— Какой вы скучный, Марк, — зевнула Тина. — Все о политике да о политике. Я ее ненавижу. По-моему, нет ничего скучнее.

— Может быть, для женщин. Сдаюсь, прошу прощения и больше о политике ни слова. Долго пробудете в Риге?

— Не знаю. Должно быть, нет. Папа предлагает поездку на Средиземное море.

— Счастливая! — вздохнул Буткевич. — Нам это недоступно. Но пока вы здесь, я ваш кавалер. Согласны?

— С удовольствием, если не будете говорить о политике.

— Я же дал слово. Только о любви.

— Ну, посмотрим, на что вы способны, — кокетливо улыбнулась Тина. — Это уже интереснее.

10

Когда Алексей увидел ухмыляющегося Пеструхина, он растерялся. Что делать?

— Со мной не захотел войти в компанию, а с драконом связался, — повторил матрос, постукивая пальцами по донышку кружки. — Ну, и чем торговать собрались, а?

Алексей молчал. Напряженно думал.

— Да ты говори, не бойся. Пеструхин еще никого не продавал.

— Отрезы костюмные, — выдавил из себя Чибисов, вспоминая, как один из однокурсников говорил, что в Риге английские материалы ценятся высоко.

Пеструхин засмеялся:

— Дураки, право слово, дураки. И тот старый и этот малый! Кто тебе посоветовал? Дракон? Заработаете от жилетки рукава. Копейку на аршин. Если бы со мной был в паре, кое-чему я тебя бы научил. Вот так, друг.

— В следующий рейс с тобой на пару, Петя… Возьмешь?

— Не следовало бы… Ну да ладно, возьму. Только ты смотри, больше ни с кем… Понял? Рассчитывать буду, — проговорил Пеструхин, ставя кружку на бачок и направляясь в форпик.

Пеструхин знает! Эта мысль не давала покоя Алексею. Надо немедленно сказать об этом Лободе. Он тихо прошелся по палубе, поднялся к трапу. Боцман стоял у площадки, курил. Увидя Алексея, он удивленно спросил:

— Все в порядке? Почему не спишь? Спать надо.

— Пеструхин видел! — прошептал Чибисов.

Боцман со злостью кинул окурок за борт.

— Видел, говоришь? Не может быть! Ну-ка, расскажи все, как было.

Алексей подробно описал свою встречу с матросом, повторил то, что он сказал ему. Лицо Лободы стало хмурым и озабоченным.

— Вылез из форпика попить воды… — проговорил боцман. — Думаю, что случайность. В форпике на час-полтора работы… Он поверил тебе?

— По-моему, поверил.

— Значит, так, — после некоторого раздумья сказал Лобода. — Будем придерживаться этой сказки. Ты ему, если зайдет еще разговор, скажи, что у боцмана заказ есть на материалы в Риге, поэтому ты и согласился. Заказ — дело верное, да и как боцману откажешь? Он, мол, сам предложил. Вот так… — Лобода несколько секунд подумал. — Ну, а если попадемся… Ты знать ничего не знаешь, ведать не ведаешь. Врет, мол, Пеструхин. Утром я мешки из чемодана выну и начну оплетать их смоленым концом, как будто новые кранцы^[7] делаю. Ни один черт не догадается! Придем в Ригу, при швартовке кранцы за борт, и вся недолга. Тебя на оплетку завтра поставлю. Работать нужно быстро. А сейчас иди спать. Вот-вот Петька вернется.

Алексей ушел в кубрик успокоенный. План боцмана ему понравился. Пеструхин все еще гремел ведрами в форпике. Алексей улегся в койку. Сон не шел. В голове теснились мысли о событиях сегодняшнего дня.

Утром свободный Пеструхин отправился в город. Боцман вызвал Алексея в подшкиперскую. С подволока спускались два начатых кранца. Лобода времени не терял.

— Давай делай побыстрее, Алеша. Один я, другой ты. Пока твой напарник с берега не вернулся.

Они принялись работать. Скоро брезентовые мешки с литературой виднелись только снизу. Получились красивые, оплетенные смоляными концами шары.

— Самое трудное, Алеша, впереди, — говорил боцман, ловко затягивая петли, — «Бирута» под подозрением. Где-то, видимо, есть провокатор. Где и кто, установить пока не удалось. Когда ты брал литературу, тебя никто ни о чем не спрашивал? Ты не назвался?

Алексей старался припомнить, восстановить в памяти каждую мелочь.