Жизнь и приключения Лонг Алека

— Чего торопишься, Алешенька? Пойдем ко мне. Я тут, в этом же доме, на втором этаже живу, — тихо проговорила Лилька, призывно улыбаясь. — Пойдем, не пожалеешь.

Приглашение было неожиданным.

— Нет, не могу, — хрипло сказал Алексей и снова взглянул на Лилькины руки.

— Пойдем. Ты понравился мне. Я просто так… — шепнула Лилька, беря его под руку. — Мне от тебя ничего не надо.

Они вышли из «Русалки». Алексей шел за Лилькой как завороженный. Он не мог объяснить, почему он это делает. Во дворе они поднялись по грязноватой лестнице на второй этаж. Обитая черной клеенкой дверь была открыта. На Алексея пахнуло запахом кислых щей.

— Ктой-то? — донесся скрипучий голос.

— Это я, бабуся. С кавалером, — сказала Лилька, пропуская Алексея вперед. Сюда, Алеша…

Из кухни послышалось невнятное ворчание.

В Лилькиной комнате было чисто прибрано, стояла большая кровать с пирамидой подушек, комод, на нем — фотографии мужчин в рамочках из блестящих ракушек. На стене, прикрепленный булавками, висел узкий гобелен с изображением Роттердама. Под ним — маленький спасательный круг, высушенная морская звезда.

«Подарки моряков», — подумал Алексей. Он стоял посреди комнаты, не зная, куда деть руки, и мучительно вспоминал все, что рассказывали ему товарищи о своих похождениях. Большинство молодых моряков имели «девочек» в разных ресторанчиках, пивных, барах. «Сестры моряков», — говорили они о своих подругах. Такие же непостоянные, бездомные, скитающиеся по портам. С ними все было просто.

Алексею хотелось уйти, но ноги не повиновались, казались налитыми свинцом. Что же он должен делать? Может быть, поцеловать Лильку? Или сказать, чтоб раздевалась? Как поступали в таких случаях матросы? Чувство неловкости не проходило. Алексей не смотрел на Лильку, боялся встретиться с ней глазами.

Наверное, она догадалась о его состоянии и тихим, воркующим голосом сказала:

— Иди ко мне, Алеша. Иди, не бойся, мой миленький…

Она гладила его лицо теплой рукой. Алексей лежал рядом, и мысли его были далеко от этой комнаты, от Лильки и того, что с ним произошло…

Все оказалось проще, чем он думал. И теперь он чувствовал не то безразличное спокойствие, не то легкое разочарование. Он не испытывал к Лильке ни нежности, ни брезгливости. Она была для него чужой. А Лилька ластилась к нему:

— Бедный мой! Три месяца в тюрьме провел. Фараоны проклятые! Но вы молодцы. Не поддались. Ловко с Васькой их обвели, никого не выдали, — шептала она, продолжая гладить его лицо, заглядывая в глаза. — Куда же вы все попрятали, что фараоны не нашли? Как интересно!

Лилькин голос журчал просительно, ласково. Она ждала, что он скажет… Внезапно острое чувство опасности охватило Алексея. Усилием воли он стряхнул с себя расслабленность, откинул с лица Лилькину руку и грубовато сказал:

— Брось свои глупости. Откуда ты взяла? Никакой литературы не было. Ничего мы не прятали. Нас зря взяли. Наверное, какая-то сволочь оговорила.

Он взглянул на Лильку. Она лежала с закрытыми глазами. Глядя на ее неподвижное лицо, он с еще большей силой ощутил незримое присутствие опасности. Лилька пригласила его неспроста, совсем не потому, что он понравился ей. Слишком велик был ее интерес к «Бируте», ее осведомленность. Мозг резануло воспоминание. Пеструхин приглашает его в «Русалку» после рейса. «Я тебя там с одной королевой познакомлю. Лилька, бабец — во!» Лилька, Пеструхин… Кажется, связь между событиями начинает проясняться. Петька сболтнул Лильке о чемодане, а она… А может быть, он ошибается?

Алексей встал, принялся одеваться.

— Уже уходишь? — спросила Лилька, не открывая глаз. — Что так скоро?

Он не ответил.

— Прощай, — уже выходя, сказал Алексей.

Когда хлопнула входная дверь, Лилька вскочила с кровати, хотела было побежать за Алексеем, но передумала. Она присела к столу, подперла ладонью подбородок, задумалась. Слезы текли по ее щекам. Ей понравился этот молодой, еще неопытный моряк. Понравился по-настоящему, как давно никто не нравился, но она, Лилька-Листок, профессиональная и давняя осведомительница, не могла упустить возможность узнать то, чего так тщетно добивались в полиции. Это желание оказалось сильнее всего остального.

Лилька понимала, что Алексей ушел так сразу неспроста, почувствовал, видно, неладное. Поторопилась, дура, со своими расспросами! Вспугнула. Она ревела горько, надув пухлые губы. Алексей покинул ее, она ничего не сумела узнать, пропали деньги, обещанные ей Лещинским за новые сведения о «Бируте», и от этого всего было жаль себя, свою загубленную жизнь.

19

А в Риге с каждым днем становилось все беспокойнее, тревожнее. По заводам и фабрикам катилась волна забастовок. Вспыхивали стихийные демонстрации. По утрам полицейские и дворники срывали со стен домов листовки, призывающие к свержению самодержавия. Ночью они появлялись снова.