Жизнь и шахматы. Моя автобиография

А в прошлом шахматы в Чехии были очень популярны. Прага была одним из мировых шахматных центров. Эммануэль Ласкер – второй чемпион мира по шахматам – родился в городе Барлинек, который сейчас принадлежит Польше, а раньше как раз относился к Чехии. До войны в Праге царствовал выдающийся шахматист Сало Флор, которому результаты даже позволили претендовать на матч с великим Алехиным на звание чемпиона мира. Но фашистская оккупация помешала этим планам, а Флор в тридцать девятом году переехал в СССР, где в сорок втором получил советское гражданство одним указом с Андрэ Лилиенталем. В послевоенные годы Чехословакия могла похвастаться целой плеядой сильнейших шахматистов, среди которых были такие мастера, как Людек Пахман и Мирослав Филип. А к моменту моего приезда на арене появились Властимил Горт и Любомир Кавалек, которые уже регулярно входили в двадцатку лучших шахматистов мира, а Горту как-то даже удалось оказаться среди десяти непревзойденных. Сборная команда Чехословакии всегда была очень серьезным соперником для любой страны, поэтому мой выигрыш в три очка оказался чем-то доселе невиданным и абсолютно удивительным.

Тот турнир подарил мне многолетнюю дружбу с Любошем Кавалеком и стал отправной точкой моей будущей общественной деятельности. Во время пребывания в Чехословакии нас с Купрейчиком опекало Остравское общество дружбы с Советским Союзом, а точнее, его руководитель или секретарь – очень милая и приятная пожилая женщина. Острава расположена довольно далеко от Тршинеца, но тем не менее она исправно исполняла свои обязанности: несколько раз приезжала на турнир и проводила мои встречи с активистами общества дружбы. Помню, как на одном из собраний кто-то набрался смелости и поинтересовался, не страдает ли она какой-то болезнью (у женщины были неестественно полные ноги). Ничуть не смутившись, мой опекун ответила спокойно и естественно:

– Они просто все переломаны и заново собраны после одной уникальной истории. Я как-то летела в самолете, и когда он пролетал над Татрами, из него выпала туалетная кабина, в которой, к несчастью, оказалась я. – Зал ахнул, а она продолжала как ни в чем не бывало: – С другой стороны, мне, конечно, очень повезло, потому что снег в горах смягчил удар, и сломанными оказались только ноги. А высота падения была очень приличной – примерно два километра.

По окончании турнира наша сопровождающая привела нас с Виктором в Праге в Общество дружбы Чехословакии и СССР. Удивительно, что никаких враждебных настроений, никаких отрицательных эмоций по отношению к русским мы на себе ни разу за время поездки не испытали. И это несмотря на то, что оставалось всего полтора года до небезызвестной Пражской весны шестьдесят восьмого. Моя триумфальная победа в турнире привлекла к моей персоне всеобщее внимание. Слыханное ли дело: пятнадцатилетний юнец уложил на лопатки более старших и сильных противников. В чемпионате тогда действительно принимали участие несколько шахматистов, которые на тот момент по всем показателям объективно превосходили меня. И все же я победил, и не просто победил, а выиграл с огромным отрывом в три очка от второго места. Меня начали приглашать на выступления, интересоваться моим мнением относительно самых разных поводов и событий. Тогда же я написал свою первую статью – отчет, которую опубликовал журнал «Шахматы в СССР». Причем большого желания заниматься писаниной у меня в то время не было. Меня буквально поймали, посадили в редакции и пообещали выпустить лишь после того, когда я хоть что-то изображу. Пришлось согласиться, и совершенно неожиданно занятие это показалось довольно увлекательным. Теперь на моем счету более ста книг с разбором самых разных шахматных матчей и партий, а количество опубликованных по всему миру статей я даже не возьмусь сосчитать.

Так началась моя активная общественная жизнь, а после того как в шестьдесят девятом году я стал чемпионом мира среди юношей, снова обыграв соперников с большим перевесом, который до этого не случался за всю историю проведения чемпионатов, меня начали приглашать с выступлениями в самые разные места, начиная с заводов и фабрик в самых отдаленных точках СССР и заканчивая замками Луары во Франции. В те времена официальные власти не приветствовали встреч с бывшими соотечественниками. Это были либо эмигранты первой волны, либо враги советской власти, уехавшие после революции либо, что еще хуже, не вернувшиеся в Союз бывшие военнопленные, с которыми просто запрещалось общаться. Но интерес к моей фигуре, особенно когда я стал самым молодым гроссмейстером мира, настолько возрос, что даже эти люди приходили пообщаться со мной, и никто им в этом не отказывал.