Жизнь и смерть на вершинах мира

Ишмурхская долина — тихое место. Кроме шума реки, ветра и падающих камней — ни звука. Когда молчали сурки, я пытался имитировать сам их свист. Однажды вечером, когда я тренировался в палатке, подражая песне сурка, Радан спросил: «Что это такое?»— и пояснил: «Я уже это где-то слышал…»

Так я узнал, что сурки живут в соседней долине Чап-Даррах; Радан побывал там с нашим передовым отрядом еще в то время, когда экспедиция стояла лагерем на реке Пяндж и подыскивалось удобное место для базового лагеря. В тот же вечер организовалась «охотничья» группа в долину Чап-Даррах.

Как ловить сурков

Базовый лагерь почти пуст. Здесь только солдаты, Екрам и два носильщика, которые сегодня пойдут со мной в долину Чан-Даррах. Остальные выполняют альпинистскую часть программы и находятся сейчас в верхних лагерях. На отлов я пойду один, Екрам и носильщики лишь помогут мне перебросить необходимое снаряжение и тут же вернутся в базовый лагерь.

В предрассветных сумерках влажные палатки покрыты хлопьями свежего снега. При виде их носильщики не хотят вставать и выискивают любой предлог, чтобы подольше не покидать уютную и просторную военную палатку, где постоянно теплится небольшой костер из тополевых прутьев.

«Барай Чап-Даррах», — тороплю я своих помощников. «Хароб, хароб…» — отвечают носильщики, намекая на плохую погоду и указывая руками на тяжелые снежные тучи. Делаю тот же жест, но сопровождаю его словом противоположного значения: «Хоб» — дескать, погода сейчас хорошая. И все же возникает еще одна оттяжка: носильщики перед выходом должны напечь себе лепешек.

Наконец около семи часов выступаем. Дорога то круто устремляется вверх, то идет под уклон. Спускаемся по тропе, по которой несколько недель назад подымались к базовому лагерю. Тогда в лабиринте скал и каменных обломков мы искали наиболее удобный путь. Теперь тропа пробита довольно хорошо — ее протоптали носильщики, все это время ходившие из лагеря к деревне Ишмурх и обратно. В тех местах, где следы на камнях не столь отчетливы, трасса обозначена зелеными пятнами. Это остатки мелкого зеленого жевательного табака, порцию которого носильщики периодически ловким жестом забрасывают себе под язык, а затем сплевывают под ноги.

Недалеко от лагеря встречаем молодого крестьянина. По-видимому, это родственник одного из носильщиков, он несет в лагерь заготовленные заплаты для обуви и небольшой запас лепешек. Просит разрешения идти с нами и даже не говорит об оплате. За скромное вознаграждение он готов нести мои вещи.

Сегодня нам надо спуститься как можно ниже. Мы должны пройти почти всю долину Ишмурх-Даррах примерно до уровня селения Ишмурх и снова начать подъем по долине Чап-Даррах приблизительно до высоты базового лагеря. Тысяча метров (по вертикали) спуска и затем девятьсот метров вверх. Если к этому добавить расстояние по горизонтали, то для одного дня будет порядочно.

После полудня стоим перед подъемом в Чап-Даррах. Носильщики хотят здесь остановиться на ночлег и продолжать путь завтра. Тот, что присоединился к нам по дороге, просит бакшиш и хочет вернуться в Ишмурх. Я даю ему двадцать монет, и, видимо, это хорошо действует на остальных; все хором благодарят и решают, включая получившего, двигаться дальше.

Чап-Даррах сильно отличается от долины Ишмурх. Эта короткая и очень крутая, особенно в нижней части, долина сдавлена с двух сторон склонами из конгломератов. Именно этот конгломератный пояс создает существенную преграду, образуя узкое ущелье, по которому стремительный и бурный ледниковый поток обрушивается каскадом, заполняя все дно. Чтобы проникнуть в долину, надо преодолеть обрывистый, в пятьдесят метров высотой, порог в ее борту. Екрам, на счету которого 6000-метровая вершина Кох-и-Меена, выступает в качестве апробированного альпиниста и всеми силами помогает носильщикам. На некоторых участках он даже выбивает для них ступени в скалах, и с таким рвением, что из-под ледоруба летят искры, а главное, он постоянно их подбадривает. Слов я не понимаю, улавливаю лишь интонации, но по результатам могу судить о воздействии. Наконец мы преодолеваем порог и останавливаемся уже на втором «этаже» долины. По-видимому, в нее ведет и другая, менее трудная тропа. Отсюда просматриваются сложенные из камня умелыми руками пастухов ограждения и укрытия. В весенние месяцы тут, видимо, пасут овец и коз, но сейчас трава полностью выжжена солнцем. О пребывании здесь крестьян свидетельствуют и протоптанные кое-где тропы. Решаем двигаться по ним, это хотя бы немного ускорит наше восхождение. Тропа вьется над быстриной по крутому осыпному склону. На каждом шагу нога срывается с тропы, вызывая лавину щебня, который осыпается в пропасть под нами. Особенно тяжело приходится носильщикам в их ветхой, бесформенной обуви. Искренне им сочувствую.