Жизнь и смерть на вершинах мира

Более точную информацию о высотной дифференциации нам помогает получить отлов мелких млекопитающих, особенно насекомоядных, грызунов и пищух, которые довольно четко отражают характер определенного биотопа. Судя по литературным источникам, первенство в этом отношении принадлежит суркам, обнаруженным на высоте 5500 метров, пищухам из рода Ochotona (до 5300 метров) и полевкам из рода Pitymys (на восточных склонах Эвереста — до 5180 метров). Наши наблюдения в долине Верхнего Барунского ледника и добытые там трофеи оказались поистине рекордными, особенно следы высокогорных полевок на высоте 6000 метров и поимка этого зверька на высоте 5400 метров. Предельная высота, на которой мне удалось поймать пищуху, всего лишь на полсотни метров не дотянула до шести тысяч. Это было около первого штурмового лагеря нашей экспедиции. Начало этой истории было интригующим.

…Однажды в первой половине апреля, когда уже начался штурм юго-западного ребра Макалу и была полностью организована «единичка», ее временные обитатели дополнили один из радиосеансов интересным сообщением.

— Доброе утро, как спали?

— В общем хорошо, только ночью было холодновато, а утром странные следы…

— Не был ли это йети?

— Кажется, нет, для йети следы чересчур деликатные.

— Ну если деликатные, то это наверняка молоденькая йети. Не забудьте ее поприветствовать…

Так родилась наша собственная легенда о йети, постоянной обитательнице «единички». О ней ходили всяческие разговоры, но никто, естественно, ее не видел. Конечно, особого значения услышанному по радио никто не придал, поскольку таких розыгрышей наша радиостанция выдала в эфир уже немало. Но вот как-то в «единичке» ночевал в полном одиночестве Зденек Брабец. Таинственная незнакомка была, видимо, обманута тишиной и стала менее осмотрительной. И тут-то Зденек встретился с ней, если можно так выразиться, лицом к лицу… Последовавшее за этим сообщение по радио было настолько конкретным и убедительным, что я сразу же по возвращении с истоков Верхнего Барунского ледника поспешил к нашей «единичке»…

К западу от основания ребра стоят две скальные башни. С трех сторон их обтекает ледник, формирующийся на юго-западной стене Макалу. С четвертой стороны зияет пропасть глубиной более 1000 метров. Передняя башня довольно тонкая и заостренная, задняя — более мощная и высокая, с тупым верхом, покрытым осыпью. Здесь, на высоте 5950 метров, стоит наш первый штурмовой лагерь — «единичка». Скальные башни похожи на крепостные укрепления неприступного средневекового замка. Их надо брать штурмом в тысячу метров по вертикали.

Первая часть подъема проходит по башне, ближней к леднику. Примерно на половине ее высоты начинается траверс своеобразной скальной трубы. По ней нужно подняться к седлу между обеими башнями — но как? Внизу, у начала подъема, укреплена солидная эмалированная табличка с надписью: «Вход в трубу и подъем по ней строго воспрещается!» Не знаю, какой трубе в Чехословакии принадлежала эта табличка, но подобная шутка — наглядное доказательство того, что большая высота над уровнем моря вовсе не притупляет чувство юмора. Табличка особенно нравится шерпам, которые никогда не забывают, проходя мимо, старательно очистить ее от снега. Видимо, они принимают ее за некое европейское подобие их священных флажков.

Подъем по обрывистым и гладким скальным плитам над трубой выводит прямо на небольшую, покрытую щебнем плоскость, на которой стоят палатки «единички». Нигде ни следа высших растений, только лед и скалы с пятнами лишайников, единственного проявления жизни. Может ли тут вообще существовать пищуха? Не является ли упомянутая «молоденькая йети» лишь плодом воображения радиошутников?

«Единичка» пуста, ее сторож — ворон неохотно отлетает при нашем появлении. По состоянию лагеря видно, что штурм вершины происходит уже где-то в верхней части ребра. Значение «единички» явно уже не то, она стала лишь транзитным пунктом, и недалек день, когда она будет ликвидирована. Такое впечатление больше всего создается состоянием самого крупного «объекта» лагеря — типовой палатки «бедуин». Словно последний ее обитатель наскоро собрался и покинул ее, оставив после себя кучу ненужных вещей.

Между разбросанными предметами снаряжения — обрывки газетной бумаги. Это остаток газет с датой нашего вылета из Праги! Есть в них и информация о нашей экспедиции, полная громких слов о геройстве. Сглаженный стандартный журналистский стиль, воспринимаемый читателями в утреннем трамвае или дома, за вечерним кофе, как нечто привычное и само собой разумеющееся, здесь, в контрасте с гималайской действительностью, вызывает невольную усмешку.