Жизнь и смерть наместника Ритхана

Эйден послушно стоял. Пальцы у Тайры холодные, чуть-чуть от волнения дрожат.

– Спасибо, – сказал он. – Я вам, теперь, пожалуй, очень многое должен.

Она качнула головой.

– Не благодарите, – так, словно сама не уверена. – Лучше сделайте то, что обещали.

Она стояла совсем рядом, смотрела на него снизу вверх, немного испуганно. Глаза зеленые, а в глазах, на самом дне, тлеют горячие угли, еще немного и полыхнет. Только что это будет за огонь?

– Сделаю, – сказал Эйден. Куда ему деваться.

Когда на тебя так смотрят – не сделать нельзя, даже смерть не остановит.

– А вы… – начала она неуверенно. – Там завтрак готов. Не хотите позавтракать?

– Хочу, – согласился он.

Завтрак тоже вышел неловким.

Светских разговоров Эйден вести не умел, а говорить о деле сейчас было не слишком уместно. Не за завтраком. Все эти изящные чашечки с тонкими ручками, изящные ложечки…

Красивая женщина, которая сама не знала, зачем позвала его. Она сидела напряженно, с прямой спиной, едва притронувшись к маленькой булочке с корицей, откусив и отложив. Немного кофе…

Эйден никогда еще не чувствовал себя таким неуклюжим со своими негнущимися пальцами и далекими от изящества манерами. Все было не так.

Не мог понять, чем именно происходящее его задевает.

Тайра разглядывала его, думая о своем.

Богрен писал о ней, как о женщине умной и деловой. Нет, не писал ничего личного, но лишь о ее живом участии в городской жизни, в строительстве больницы, благотворительности, о том, как помогала в школах.

Старалась хоть что-то хорошее сделать. Кому-то помочь.

Она не смогла спасти мужа и сыновей… с подрастающими сыновьями вообще не сладить… и теперь, даже неосознанно, пыталась спасти хоть кого-то, чтобы сердце болело не так сильно. Пыталась скрыться от чувства вины, от ощущения беспомощности. Быть нужной и делать добро. По уму, этой особенностью госпожи Орах стоило пользоваться. Убедить, что помогая Эйдену, она спасет многих. Цинично, но действенно. Это нужно и ей тоже, она хочет сама. Эйден ни в чем ее не обманывает.

И все равно на душе скребли кошки.

С другой стороны – это ведь она. Ее сила запустила черный круг. Не только ее сила, но и ее тоже. Да, личное горе, спонтанная реакция, которую невозможно контролировать. Черный круг на месте той деревни, где погибли ее сыновья… нет, Эйден не знал этого наверняка, но почти не сомневался. Так бывает. Ее дар куда сильнее, чем, вероятно, она сама думает, просто дар не использовался, она не училась. Но сила, которая запустила, возможно, сможет и остановить. Нужно только найти подход.

От этого кошки скребли еще сильнее.

Играть в игры Эйден не умел и всегда старался говорить прямо. Он и сейчас честно старался говорить все, как есть. Но все же, в этом было что-то неправильное.

Может быть, оттого, что глядя на эту женщину – внезапно хотелось большего. Несмотря ни на что.

И это безумно пугало, потому что сбежать сейчас он не сможет.

Глава 10. О прядильнях и моральных устоях

Нужно заняться работой, иначе от роящихся в голове мыслей Тайра сойдет с ума.

На прядильни новые партии шерсти привезли, стоит посмотреть, отвлечься, заняться чем-то, что совсем далеко от проклятий и всего…

Тянуло даже самой сесть за прялку. Но в таком состоянии нельзя. Душевный раздрай передастся в нить и никому не принесет ничего хорошего. Даже если без крови, без заговора, у Тайры все равно достаточно сильный дар, чтобы передать. Разве что напрясть и сжечь? Это успокоит, она уже делала это, боль уходит в пряжу.

Поэтому для работы в прядильнях не берут тех, у кого есть дар – опасно.

Раньше было иначе.

В старину, когда кровь хойне была еще сильна, прядильщицы с сильным даром собирались в круг, пели песни и пряли пряжу, заговаривая ее на удачу, на счастье, на здоровье и долгие годы жизни. Потом из этой пряжи ткали полотно, шили рубашки. Такие рубашки ценились на вес золота, если надеть – ничего не страшно, любую беду отведут.

Сейчас таких мастериц совсем не осталось. Заговорить столько нити, чтобы хватило на полотно – ни у кого не хватит сил. Столько любви в душе не хватит. Потому что пока прядешь – нельзя думать о плохом. Когда мастериц с сильным даром много, когда все вместе смеются и поют, то общий фон не дает помешать случайной темной мысли, все сглаживается, все вокруг наполняет благодатью. Поэтому собирались пряхи часто в доме, где есть больные, и тогда на утро все выздоравливали. Или в поле – и тогда земля давала обильный урожай.

Сейчас не выходит…

Со временем, вместо рубашек стали делать тесемочки, чтобы повязывать на руку. Потом и от этого отказались. Просто пряжа, хорошая тонкая мягкая шерсть, которая до сих пор ценится.

Если кто-то прял заговоренную нить, то больше для себя. В одиночку, без поддержки, сложнее вытянуть так, чтобы на удачу, а не на беду. Сложнее вложить только добро. Тайра пыталась. Скрепляла заговор собственной кровью. Вышивала этой нитью сорочки.

Не помогло.

До сих пор винила в этом себя.

Два года прошло, но сердце не переставало болеть, не улеглось.

Отвлечься работой? Иначе не выходит.