Жизнь и судьба Федора Соймонова

По смерти Петра Феофан Прокопович был одним из ревностнейших сторонников восхождения на престол Екатерины, что еще больше восстановило против него аристократов московского разбора. И в течение всех пяти лет, прошедших с 1725 года, он непрерывно отражал нападки русской знати и вел борьбу с личными врагами из среды духовенства. Стефан Яворский умер, освободив таким образом дорогу. Феодосия Яновского Феофан сверг интригами и неприкрытой злобой. Но это была только первая жертва честолюбца. Целый ряд архиерейских процессов, которым Феофан умело придавал политический характер, кровавыми следами отмечают путь этого церковного деятеля.

Несмотря на все его старание, при Екатерине на место умершего Стефана и погубленного Феодосия — «чернеца Федоса», заточенного в отдаленный монастырь, пришли архиепископ Тверской Феофилакт Лопатинский, близкий к Голицыным, и Ростовский архиепископ Георгий Дашков, человек Долгоруких. Они возглавляли малорусскую и великорусскую партии в духовенстве, враждовали между собой, но тут же объединялись в ненависти, как только речь заходила о Феофане. Синод утратил свое независимое положение, которое ему дал Феофан при самом учреждении. Затем был даже разделен на две части, два «аппартамента», в одном из которых заседали духовные лица, а во втором, названном Коллегией экономии, — светские. Вместо правительствующего Синода стал он называться просто Духовным Синодом. Кроме того, при Петре Втором Феофан Прокопович подвергся прямым преследованиям, в подоплеке которых лежало его участие в деле царевича Алексея. К 1730 году, присужденный к постыдному штрафу за якобы присвоенные драгоценные оклады, Феофан был совершенно одинок. И потому, разглядев и разгадав вовремя расстановку сил при кончине императора, тут же стал на сторону Остермана, показав себя куда более явно противником князя Дмитрия Михайловича Голицына.

Позже, характеризуя время междуцарствия, Феофан Прокопович писал в своем «Сказании», написанном для императрицы Анны Иоанновны, по ее приказу: «Жалостное же везде по городу видение и слышание, куда ни приидишь, к какому собранию ни пристанешь, не ино что было слышать, только горестныя нарекания на осьмеричных оных затейщиков; все их жестоко порицали, все проклинали необычное их дерзновение, несытое лакомство и властолюбие, и везде, в одну почитай речь, говорено, что ежели по желанию господ оных сделается, от чего сохранил Бог, то крайнее всему отечеству настанет бедство. Самим же им Господам нельзя долго быть в согласии: сколько их есть числом, чуть не толико явится атаманов междоусобных браней, и Россия возымеет скаредное лице, каково имела прежде, когда на многая княжения расторгнена бедствовала. И не ложныя, по-моему мнению, были таковыя гадания, понеже Русский народ таков есть от природы своей, что только самодержавным владетельством храним быть может, а если каковое-нибудь иное владение прави́ло восприимет, содержаться ему в целости и благодати отнюдь не возможно...»

Наиболее заметными помощниками Феофана, а следовательно, пропагандистами и проводниками планов Остермана среди офицеров гвардии были князь Антиох Кантемир и граф Федор Матвеев. Люди они были разные, но их объединяла молодость и ненависть к Голицыным и Долгоруким, хотя причины их отношения к вельможам существенно различались.

Князь Голицын активно участвовал в лишении Кантемира наследства по закону о майорате, поскольку его зятем был старший брат Антиоха. Кроме того, Антиох был с детства близок с Феофаном Прокоповичем. Оба страстно любили науку, увлекались литературой, преклонялись перед личностью Петра Великого. Антиох видел в замыслах «верховников» и шляхетства лишь попытки подорвать петровские реформы и со всем пылом юности выступил против конституционалистов. Не обошлось здесь, конечно, и без личных неприязней. В одной из своих сатир юный поэт как-то осмеял Ивана Долгорукого, что не улучшило их отношений. Да и по родственным связям, как и по сердечной склонности, Антиох Кантемир был со сторонниками самодержавия. Он окончательно примкнул к их планам, и его речи находили живой отклик среди серьезной части гвардейской молодежи.