Жизнь и труды архиепископа Андрея (князя Ухтомского)

Мое знакомство с беглопоповцами в Москве осенью 1917 г. началось с того, что нижегородский монах из беглопоповцев, Иероним, пригласил меня на обед к председателю беглопоповского Братства – Льву Алекс. Молехонову [504] . Я с удовольствием принял это приглашение, угадывая, что это будет трапеза веры и любви. Я не обманулся: за обедом мы два-три часа проговорили о возможности для меня быть епископом у беглопоповского Братства. Через две-три недели повторилось приглашение и обед, с тою разницею, что на этот обед были приглашены представители беглопоповства из всей центральной России: Тулы, Калуги, Брянска, Поволжья. Обсуждали вопрос опять о возможности для меня быть «беглым» епископом. Конечно, мне было предложено «перемазывание», т.е. принятие меня в беглопоповство в Братство «вторым чином». Но я, конечно, решительно отказался от всякого «перемазывания». Я сказал, что я православный епископ и ни в каких ересях не состоял и потому и не могу отказываться от к.-л. ереси. Вместо этого кощунственного отказа моего от православия я предложил такой чиноприем: я вхожу в храм беглопоповский, как странник – в подряснике, полумантии и в клобуке, с посохом. При входе в храм верующая братия меня спрашивает: «Ты кто еси и почто пришел еси семо?» Ответ мой: «Аз есмь епископ Единыя Святыя, Соборныя, Апостольския Церкви.» – Вопрос: «Како веруеши?» – Ответ: «Верую во Единого Бога Отца Вседержителя…» и пр. И так далее – весь чин архиерейской присяги по Большому потребнику П. Иосифа. После этого вся братия обращается к епископу со словами: «Святитель Церкви Христовой, аще тако веруеши, сотвори милость и будь епископом нашим и сотвори молитву с нами и принеси на Алтаре нашем жертву Господу о всех и за вся». После согласия епископа он облачается в мантию, получает от братии жезл, идет ко св. вратам и просит у братии обычное прощение и начинает литургию по чину. К моей великой радости этот чиноприем, мною составленный, на другой день был принят всем собранием приехавших гостей. Но вместе с тем они категорически потребовали от меня полного отделения от П. Тихона. Я услыхал от одного из присутствующих следующие слова: «Мы верим вам, и не знаем П. Тихона, и не верим ему; он при перемене обстоятельств снова войдет в контакт с кем угодно». Я был не подготовлен к такому обороту дела и отказался от этого неканонического поступка. Но, к моему удивлению, я был вызван еще раз на другой день к Л.А. Молехонову, и мне предложили такую комбинацию, чтобы я пришел к старообрядцам по составленному мною и принятому ими чину, но лишь с благословения моего духовника, но без ведома П. Тихона. Вместе с тем они просили меня, чтобы я хотя бы сам себя помазал драгоценным для них патриаршим дониконовским миром. Я просил разрешения переговорить с моим духовником, который был моим руководителем с 2 декабря 1895 г. (Арх. Антонием Харьковским). А мой духовник, исполнив свои канонические обязанности, радостно благословил меня на подвиг служения старообрядчеству и на [удовлетворение] вышеизложенных просьб его представителей. Это его решение было передано Л.А. Молехонову, а там началось бегство из Москвы всех, кому можно было убежать, и вскоре мой отъезд в Уфу. Потом последовало восстание чехов на Волге, а потом мое 4-хлетнее сидение по тюрьмам за защиту Отделения Церкви от Государства. За это время в Москве образовалась «Живая Ц вь», и беглопоповцы взяли себе епископа из «Живой Ц ви» [505] . По моему мнению, это большая ошибка, ибо к живоцерковникам совсем нельзя иметь доверия, и они среди старообрядцев могут произвести только соблазн и разделение и не могут умирить страждущие души.

9. Епископ Иннокентий Нижегородский и Ф.Е. Мельников