Жизнь и труды архиепископа Андрея (князя Ухтомского)

Владыка писал: «Моя радость по поводу этого события была и остается беспредельной». Он воспринял этот акт старообрядческого первосвятителя как «событие крупной общецерковной важности», способное хотя бы «постепенно и медленно», но послужить возрождению русского православия. Вот почему еп. Андрей немедленно сообщает в Уфу: «Я получил от Господа великую милость… получил Святые Дары от Старообрядческого Белокриницкого духовенства. – Это для меня было вполне неожиданно; и, значит, раскол, как раскол, – идейно кончен! Для этого одного стоило делать революцию».

Он просит своих уфимских корреспондентов: «Скажи это м. Феофании и Ивану Степановичу. – Таким образом – объединение полное! Пусть радуются все, пусть молятся обо мне грешном» [473] .

Когда владыку спросили об условиях его воссоединения со старообрядцами, он пояснил: «Отвечаю коротко и ясно: БЕЗ ВСЯКИХ УСЛОВИЙ. И это тем более обязывает меня быть безукоризненно честным по отношению к тем, кто поверил моей честности» [474] .

Об отношении старообрядцев к этому воссоединению можно судить уже по самому наличию имени архиепископа Андрея в помянниках 1940-х – 1950-х – там его поминали за упокой в одном ряду с архиереями белокриницкой иерархии. По свидетельству о. Сергия Маслова, такой помянник сохранялся, например, в винницком храме Сошествия Святаго Духа со времен еп. Иринарха (Вологжанина) [475] , аналогичная запись имелась и в помяннике авторитетной среди рогожских прихожан инокини-схимницы Досифеи (†1988). Оба эти человека – еп. Иринарх и м. Досифея – хорошо знали жизнь старообрядческой Москвы 1930-х.

* * *

Владыка Андрей продолжает работать, верить и надеяться на то, что «усилиями большевиков (хотя и вопреки их желанию) начинает кристаллизовываться подлинно евангельская, убежденная, выстраданная общественная жизнь» [476] . Убежденный, что этот процесс вершится на благо стране, владыка воспринимает свой вызов в Москву в 1934 году с надеждой.

Рассказывают, что какое-то недолгое время он жил при старообрядческой Архиепископии на Рогожском кладбище; очень скоро последовал очередной арест со все той же Бутыркой.

14 мая 1934 года Особое совещание приговорило еп. Андрея по статье 58–10 УК РСФСР к трем годам тюремного заключения в местах лишения свободы, подведомственных ОГПУ, считая срок с 22 апреля 1934 года.

Этот срок владыка вновь отбывал в Коровниках [477] . Опубликованы несколько рапортов его надзирателей: «Довожу до Вашего сведения, что на прогулке заключен. УХТОМСКИЙ говорил ОДИНЦОВУ, что в газетах пишут, предлагают Германии вступить в лигу наций и заключить пакт не нападение Советским Союзом, что сама лига скоро развалится и Франция хочет выходить из лиги наций, если лига наций провалится, то Германия с удовольствием вступит и покажет мелким при балтийским Государствам. О чем доношу до Вашего сведения. 7/IV-36 г. БАЛАГАЕВ. Верно: Нач. Канцелярии (Виноградов); «Настоящим доношу Вам, заключенный УХТОМСКИЙ прибыл в нашу тюрьму второй раз, и когда я заполнял на его карточку-формуляр в дежурке он притворился больным, и сам подвинулся к столу ближе, и говорит будьте добры сказать где поп ЛАДОХА куда он отбыл, я ответил что это неотносится к заполнению Вашей карточки и тогда он стал молится. Когда он сидел в камере 138 и увидел проходящего по коридору закл. ПЕПЕЛЯЕВА то в уборной во время оправки он рассказывал СЕРЕБРЯННИКОВУ что во время гр. войны он УХТОМСКИЙ и др. собирали средства для армии ПЕПЕЛЯЕВА и поддерживали его о чем было раньше писано. Были еще такие разговоры что сижу и сам незнаю за что. Собирал сухарики по деревне вот и все за что сижу. На прогулках в праздники как рождество и пасха он обращался ко всем с проздравлением и призывал всех заключенных праздновать великие праздники как-то: НОВОСЕЛОВА, АДЕРКАСА, ЕФРЕМОВА и др. 22/VIII-37 г. Деж. Пом. Нач. АРАПОВ. Верно: Нач. Канцелярии (Виноградов)» [478] .

Место заключения считалось теперь тайной, и официально о судьбе владыки не сообщалось ничего, хотя, видимо, полуофициально и распускалась молва, будто еп. Андрей сослан в Архангельскую область. Однако многие знали и правду. В частности, помнивший владыку еще по Рыбинску А.А. Золотарев уже в 1944 году запишет «для себя»: «В довершение светлого и праведного облика почившего русского иерарха наступила подвижническая полоса долговременного досмертного одиночного заключения. – По слухам он и сидел-то совсем недалеко от Рыбинска в Ярославской крепко «завинченной» политической тюрьме в Коровниках. Так что вместе и вослед за апостолом епископ Андрей мог бы сказать о себе: течение скончах, веру соблюдох, прочее убо соблюдаетемися венец правде . Да будет так! хочется воскликнуть в сердце своем любящем в Бозе почившего и благодарном его светлой памяти» [479] .