Жизнь и труды архиепископа Андрея (князя Ухтомского)

7 октября владыка был выпущен на свободу и прибыл в Москву, где нашел лишь четыре храма, отвергших предложенный митр. Сергием путь [457] . Еп. Андрей стал молиться в Никольской церкви в Подкопаевском переулке, исповедуясь у ее настоятеля иеромонаха Григория (Горюнова) [458] . Но страх перед митр. Сергием и его методами был силен и здесь, так что 6 декабря о. Григорий попросил владыку более не посещать свой храм. Однако и это не помогло сохранить приход: в январе 1932 года все еще остававшиеся священники, «непоминающие митр. Сергия», были запрещены им, а в марте 1932 года, по выражению владыки Андрея, «изъяты из обращения» органами ОГПУ; храм Николы в Подкопае был закрыт к концу 1933 года [459] .

И тогда еп. Андрей идет к рогожским старообрядцам и начинает молиться вместе с ними. А 28 февраля 1932 года в Покровском соборе на Рогожском кладбище к нему впервые подходят под благословение, признав одним из своих архипастырей.

Но вскоре еп. Андрей в который раз оказывается в Бутырке. Арест произошел 14 апреля 1932 года в ходе массовой операции ОГПУ по вскрытию и ликвидации так называемых «филиалов Всесоюзной контрреволюционной церковно-монархической организации “Истинно-Православная церковь” (ИПЦ)». Помимо владыки Андрея, из архиереев в ходе этой операции были арестованы епископы Серафим (Звездинский) и Гавриил (Красновский) [460] . На допросе 1 июня 1932 года еп. Андрей сказал:

«Сущность моих взглядов об устройстве христианской жизни в следующем: первичной ячейкой приходской жизни является община, состоящая из верующих христиан. Эту общину в количественном отношении я считаю столь слабой, что ее деятельность не может не только конкурировать с органами советской власти, но и сколько-нибудь на них влиять. Если государственная власть поможет такой общине сорганизоваться, то она может ей во многих отношениях помочь.

Община располагает молитвенным домом, имеет кооператив, ведает благотворительностью, заботится об образовании и, главным образом, о воспитании детей, ведет культурно-просветительскую работу и имеет свой дисциплинарный суд.

Эти общины объединяются в союз общин, свободно самоопределяющихся в церковном отношении. Союз общин объединяет и руководит общинами. Эти взгляды я изложил в письменной форме и знакомил с ними, как письменно, так и устно, тех, кто хотели познакомиться со мной и узнать, в чем заключаются мои церковные преступления» [461] .

Всего по делу «Московского филиала ИПЦ» с 5 по 28 апреля было арестовано около 60 человек, в том числе 20 представителей духовенства [462] . Как гласило обвинение, предъявленное владыке Андрею, он «развивал теорию о необходимости создания системы христианских общин в противовес советскому государственному устройству и призывал к организации массовых выступлений против соввласти, используя в этих целях закрытие церквей и ставя одновременно задачу построения нелегальных организаций и подпольных церквей» [463] .

7 июля Особое совещание при Коллегии ОГПУ приговаривает владыку к трем годам ссылки по статьям 58–10 и 58–11 [464] , и его отправляют этапом в Казахстан. В этой своей ссылке он ведет по-прежнему обширную переписку со своими сотрудниками и почитателями как в Уфе, так и по всей России, дает советы по организации церковно-общественной жизни, неустанно пропагандирует уфимскую «Декларацию» 1927 года. Письма чаще всего носят общественный характер – тогда их переписывают и распространяют из рук в руки. Но и в частных письмах еп. Андрей не только помогает разрешить чисто личные проблемы, но и обучает, наставляет, рекомендует литературу. В письмах к молодежи он разъясняет понятия «христономия», «кинократия», «каноны» и многие другие. Тогда же он составляет свой «Катехизис» и отсылает его в Уфу. Среди прочего владыка рекомендовал своим корреспондентам посещать собрания протестантов-евангелистов, когда там читается и толкуется Св. Писание: это поможет укрепить в себе веру и осознать непреходящее значение Библии.

От своих последователей еп. Андрей требует прежде всего церковного дела, считая понимание христианства как «затворничества и чистого аскетизма» недостаточным и неполным; вот почему он так часто называл имена ветхозаветных пророка Илии и воительницы Деборы, преподобного Сергия Радонежского и патриарха Гермогена. Он убеждал свою паству в том, что человек обязан взять на себя большой подвиг и тогда приблизится к христианскому идеалу: «Ты будешь христианкою – сознательною, твердою, активною… Но молись, и молись, и молись» [465] .