Жизнь и удивительные приключения астронома Субботиной

Возраст, к сожалению, постепенно брал свое: отказывали глаза, труднее становилось ходить, болели натруженные костылями руки… Но Субботина продолжала свои занятия так долго, как только могла, отставка не входила в ее планы. «Хожу заниматься в Библиотеку Эрмитажа, — писала она Тихову, видимо, в начале 1953 г. — есть очень интересные книги и фотоснимки»[1827]. Хотя в зимние месяцы даже это получалось далеко не всегда. «Я почти не выхожу. В экстренном случае беру такси», — писала она зимой предположительно 1953–1954 гг.[1828] И в другом письме: «Живу как на Северном Полюсе. Изредка вижу сквозь облака Солнце или Луну и Юпитер? А людей очень мало»[1829]. Крутая лестница дома, в котором жила Нина Михайловна, превратилась в серьезное препятствие. Сама жизнь в Доме для престарелых ученых, которая вначале так радовала Субботину, постепенно стала гораздо менее удовлетворительной: Дом был передан в ведение городских властей и в нем появились постояльцы, не имевшие отношения к науке, происходившие из других социальных слоев. Нине Михайловне было очень тяжело общаться с людьми, не привыкшими к письменной речи, да и говорить с ними ей было почти не о чем. Наверно, поэтому она радовалась любой возможности покинуть ненадолго свой «казенный» дом и немного попутешествовать.

Так, летом 1953 г. она отдыхала в любимом ею академическом санатории «Узкое» под Москвой. «В „Узком“ было чудесно, — рассказывала она Тихову, — и я там отдохнула и морально, и физически». Хотя шум и суета большого города начали смущать ее. «А в Москве потом не знала, что делать? — Сплошная вереница машин, где я терялась. <…> Как же было и мне пробраться в ГАИШ?», — продолжала она[1830]. Но отношение персонала санатория было очень приятно Нине Михайловне: «В „Узком“ ко мне отнеслись с трогательным вниманием. Главврач отвез на своей машине в Харитоньевский пер[еулок]; леч[ащий] врач поднесла букет пионов, а директор цветы. Один горшок я довезла до Л[енингра]да и он стоит на окне, цветет, напоминая белые вазы на террасе „Узкого“ с такими же цветами. Даже ж[елезно]д[орожный] билет в Л[енингр]ад через 2 недели мне доставили из „Узкого“ на дом в Москве. Каким душевным теплом повеяло!..»[1831] В Москве Субботина навещала родственников, скорее всего двоюродного брата с женой, а возможно, что и другую, более отдаленную родню, так же как и могилы похороненных в Москве бабушки и тети.

Она также наконец захотела снова съездить в Пулково — впервые после войны. «Очень хочу встать и поехать в Пулково 30 VIII, — писала она Тихову. — Кстати — это будет день, когда я впервые поехала туда в 1895 году. С каким трепетом, благоговением и восторгом! Все это сохранилось в памяти и на сердце. И теперь мне хочется посмотреть обсерваторию. Рада буду снова повидать в Пулкове и Вас, как впервые у Ганского (в 1898 г. и как в 1940 г.) в новом, восстановленном Пулкове! Пока я его не видала с 1940 г.»[1832] И это намерение Нине Михайловне удалось исполнить. В следующем письме — 21 сентября 1953 г. — она рассказывала об этом событии: «Побывала я там (в Пулкове. — О. В.) в августе — присылал за мной свою машину Зверев[1833] — показали там Б[ольшой] [солнечный] телескоп, который в 1941/V впервые мне демонстрировали Вы и Пономарев… Погода была пасмурная. Крат[1834] мыл зеркала… <…> Искала в библиотеке новой литературы по комете Галлея — в Москве нашла только указания на статью проф[ессора] Вовона из [Кордова] — краткое сообщение о начале предвычислений возвращения в 1985–[19]87 гг. еще от 1942 года… В ГАИШ этого журнала „Revista Astronomiсa“ я не нашла»[1835].

Нину Михайловну интересовали все астрономические новости: прошедшие конференции, сделанные доклады, защищенные диссертации; она с увлечением читала новые астрономические журналы (и продолжала выписывать некоторые из них), всегда просила присылать ей изданные труды разных обсерваторий. Как рассказывала М. Н. Неуймина: «Немало книг с авторскими автографами и дарственными надписями были от души поднесены Нине Михайловне»[1836]. И, судя по письмам, она все их читала, обсуждала, посылала тем из коллег, кто, по ее мнению, мог также заинтересоваться. В ее письмах последних лет можно найти обсуждения предвычислений кометы Галлея и различных особенностей, связанных с этой небесной гостьей; раскопок древнеегипетских древностей; астробиологии, которой занимался Г. А. Тихов; и, конечно, результатов ее наблюдений солнечных пятен, потому что, когда погода и силы позволяли, она продолжала наблюдения Солнца. «Довольствуюсь я солнечными наблюдениями. Какой затяжной минимум солнечных пятен! М[ожет] б[ыть] это вековой минимум», — например, писала она Тихову 27 октября 1953 г.[1837]