Жизнь и времена Горацио Хорнблауэра

С точки зрения продолжительной семейной жизни это было сильное, но скорее спокойное чувство. Сточки же зрения бурного праздника чувств, она, быть может, могла предложить Хорнблауэру гораздо меньше, нежели любая горничная или продавщица (с нижнего уровня). Если Горацио и имел слабости, которые могли бы заставить его на некоторое время забыть о супружеской верности, то они находились именно на этом, низком уровне. И если большую часть жизни его служба на море препятствовала ему в удовлетворении подобных желаний, то тем легче он подавался соблазну, когда подобные возможности представлялись ему на берегу. Ранее (например, в 1801 году) он также мог иметь любовные приключения и мы вряд ли ошибемся, если предположим, что они имели место именно на этом, нижнем (а может и на самом низком) уровне. Вспомним, что Мари была крестьянкой по рождению; достаточно хорошенькая, она давала много, а взамен не требовала практически ничего. По сравнению с ней Барбара представлялась настоящей мраморной статуей — красивой, холодной и бесконечно далекой. Между тем, это вовсе не означало, что его брак с Мари был бы удачным. У нее также были свои пределы — также, как и у него, бог знает — и был, по крайней мере, один важный аспект его жизни, который он никогда бы не стал с ней обсуждать, а именно — его профессиональные дела. Прежде всего он был не влюбленным, а морским офицером и в этом он оставался постоянен, несмотря на свое раздвоение в любви. Было нечто такое, что Барбара могла понять, а Мари — никогда. Счастлив тот мужчина, чей самый верхний и самый низкий уровни в любви в конце концов сходятся в одной женщине. В год Ватерлоо Хорнблауэру с этим не повезло…

Герцог Веллингтон возвратился из Вены в марте 1815 года, чтобы принять командование над союзными армиями, концентрирующимися вокруг Брюсселя. Многие британцы, приехавшие на континент, также собрались в этом городе и все еще были там, когда герцог одержал свою заключительную победу. Леди Хорнблауэр не было среди них, так как было решено, что она останется в Вене. Более того, в августе она по-прежнему еще пребывала в австрийской столице, что свидетельствовало о том, что трещина между ней и Горацио была довольно глубокой. Многое ли слышала она о его приключениях во Франции? Упоминаний об этом не осталось, однако существуют некоторые косвенные свидетельства того, что и ее собственное поведение в этот период не было абсолютно безупречным. Среди британцев, оставшихся в Вене был и достопочтенный Арчибальд Хэммонд, занимавший одну из невысоких должностей при британском посольстве, чьи письма из-за границы были позднее опубликованы его племянницей, Софией Митчелл[21]. В одном из таких писем, адресованном своему дяде, лорду Рейгету и датированном 4 мая 1815 года, есть следующее упоминание о Барбаре: