Жизнь как неинтересное приключение. Роман

Машенька, следуя вседержителю, любит импровизацию, когда есть замысел, тогда есть и промысел, всё остальное – от сердца ли, но непостижимое для её ума. Льёт дождь с ядовито-голубого полимерного неба, пахнет резиной, промокшим асфальтом, сырой шерстью, электровыпечкой и дизелем, вода скапливается в тазах нержавеющих, в выбоинах, бурлит в приямках и дождеприёмниках. Какое неловкое слово – дъж-д'ь-пр'и-jо́м-н'ик – кажется, кажется, что по радио передают дождь, шшшшшшш. У Маши в руках цветок комнатный, вьющийся, взятый случайно, просто захотелось взять, вынести на свежий воздух, нет никого, карантин проливной, только редкие мигалки пульсируют по артериям, идет Машенька в парк Зарядье, туда, где к воде ближе, между монастырем женским и переулком подколокольным, дворами церкви на кулишках и храмом зачатия, выдохлась и легла без сил на парящем мосту, в самом его острие. Лежит, всем телом обняв горшок цветочный, плетёт из сциндапсуса бесполезного, комнатного, обоеполого, косу. Гражданин полицейский, подошедши, справляется: почему же она такая-сякая, голая тут, масочный режим не соблюдает. Второй, подошедши, вытянул губы. Машенька хотела сказать, что приняла перорально порошки вагинальные от месячных, выпарив их предварительно в ацетоне, потому и забыла про маску, надо было срочно идти в парк, подышать воздухом, дома его совсем нет, всё за кордон продали. Но хотела сказать и другое, потому что, граждане блюстители, ничего вы в искусстве не понимаете, не умеете считывать, здесь чистый и белоснежный перформанс, вот я обнимаю лиану комнатную, как обнимала стена прежде весь Китай-город, а Китай потому что «кита», то есть нечто в косу заплетённое или, может быть, забор от тюркского, потому и обняла я, изображая забор или крепость, словом, ограду, которая и защищает, и не пускает, значит, захочет кое-кто из обывателей здешних, так ни входа тебе, ни выхода. Понимаете, дураки с козырьками? Тогда бы спросили: какой же это перформанс, когда нет никого? Тогда бы Маша ответила, что никого и не надо, мне и себя хватает, как бы вынести.

Молчит Маша, хотя внутри было слышно, полицейские всё спрашивают, бубнят в рацию, вздыхают, тычут в плечо пальцем: скорую надо? Маша ест цветок, маша встаёт и бежит к парапету, вырывает остатки из горшка и бросает в реку.