Жизнь капитана Моррисона

Недокуренная сигарета капитана Моррисона. (Первая из моих заметок о Моррисоне)

Я сидела в кафе, находящемся недалеко от железнодорожного вокзала, и всматривалась в лица посетителей. Судьба соединила меня с моим старым другом на пару дней именно в этом городе, в Нанси. Сквозь голоса я слышала стук колес, который, как мне показалось, отсчитывал время моего ожидания. А может, и ритм жизни, или, точнее, ее аритмию.

Наконец, в кафе зашел капитан Моррисон. Какие-то черты его лица мне показались знакомыми, какие-то я заметила впервые. Он изменился за те четыре года, что мы не виделись. Так проявились его внутренние изменения, видимо, очень глубокие.

Мы почти ничего друг о друге не знали, а может, знали гораздо больше, чем самые близкие друзья. Тогда я не имела точных сведений о том, какая у него семья, где он родился, вырос. Мы редко виделись, и при встречах говорили на разные философские темы. Обсуждали самые высокие вопросы, сидя на скамейке, на кухне, в автобусе, перешептывались даже в театре во время спектакля. И каждый разговор мы считали самым главным в мире, а это – чертовски приятное чувство.

Я спросила его, что такое война. Он немало времени провел в полевых условиях, в опасности, с тысячами людей, которые зачем-то поставили на кон свою жизнь. Дослужившись до чина капитана, он так и не смог дать ответ на мой вопрос, который сам ставил себе не раз. Единственное, что он точно мог мне сказать, что война – это не жизнь. Границы между такими острыми понятиями как жизнь и смерть там сливаются в одну темную дорогу, и, идя по ней, никто не может понять ее направления. Иногда непонятно, что лучше – погибнуть, знать, что это может случиться в любой момент, видеть, как по страшной лотерее кому-то другому достается несчастье или остаться в живых, осознавая происходящее. Но он понял, что такое жизнь, и это гораздо более ценное знание.

Я тоже думала над этим вопросом, как и все остальные люди. Еще ни одному человеку не удалось придумать универсальное определение для этого феномена. У кого-то свое восприятие, кто-то копирует восприятие другого, кто-то не думает об этом, и это тоже точка зрения. Жизнь можно сравнивать с чем угодно. Хоть с автобусной остановкой, хоть с птицей. И все будет точно ее описывать. Неизвестно даже, благодарить ли кого за нее как за дар, воспринимать ли как долг или необходимость или просто плыть по течению. Кстати, река – тоже отличная метафора.

Капитан Моррисон взял сигарету. Иногда он шутил, что живет ради тех мгновений, когда подносишь горящую зажигалку к сигарете и делаешь затяжку. Часто он говорил, что самое лучшее на свете – это понедельники, потому что каждый из них начинает маленькую жизнь. Но в последнее время он перестал различать дни недели, и идея понедельников утратила всякое значение. Я всегда жду понедельников, начала лета, зимы и весны, жду, когда потеплеет или похолодает, жду какого-то звонка и встречу. И пока я чего-то жду, я живу. Не представляю, что будет, когда я перестану ждать. Наверное, ничего – все прекратится.

Я не знала, о чем сейчас думает Моррисон. Я заглядывала в его ставшие ироничными глаза, в его смягчившиеся черты лица и видела, тем не менее, в нем необъятную внутреннюю силу. Мне казалось, что для этого человека нет ничего невозможного, но знала, что сам он с этим не согласится. Он часто мне говорил, что на свете есть масса невозможного, и нужно это осознавать. С одной стороны для того, чтобы помнить, что мы – не боги, а только их подобие, с другой, чтобы совершать великие вещи. Осознание невозможного дает возможность больших поступков и совершений. Невозможно вычеркнуть прошлое, но возможно научиться жить с ним. Невозможно быть кем-то другим, но возможно изменить себя. Невозможно знать все, но возможно охватить какую-то часть. Меня всегда восхищала эта позиция.

Я попросила сказать, что же он все-таки думает о жизни. Удивительно, что он нашел точное для себя определение. Он поправил меня, сказав, что оно точно для всех. Я не поверила, но увидев его серьезный взгляд, засомневалась. Я ждала, когда он мне все-таки скажет, но он попросил подождать, пока докурит свою сигарету.

Вдруг девушка, сидящая все это время за соседним столиком, вскочила и крикнула на все кафе «Жан-Поль!!!» молодому человеку, застывшему в дверях. От неожиданности, проходившая мимо официантка споткнулась и ударила Моррисона по руке. Его недокуренная сигарета отскочила и упала в кофейную чашку.

Мы засмеялись, и я больше не просила его отвечать. Быть может, это был знак, что этот ответ находится где-то рядом с кофе и сигаретами?..

Моррисон